Александр Каревин - Исторические шахматы Украины

Уже в эмиграции он напишет на сей счет специальные воспоминания, скромно озаглавив их «Спасение Украины». Иван Иванович будет рассказывать о «большом значении» своей деятельности, благодаря которой, дескать, «на целый год» сохранилась украинская государственность. В действительности никакого значения его деятельность не имела. Всем распоряжались поляки, буквально издевавшиеся над местным населением. С «главноуполномоченным» никто не считался. «Огиенко существовал фиктивно, как «ходатай» по украинским делам», – напишет потом личный адъютант Петлюры сотник Александр Доценко, присланный в Каменец разведать обстановку.

Утешался Иван Иванович только тогда, когда оккупационные власти оказывали ему знаки внимания. «О, они такой мне обед устроили – с такой помпой, как для украинского министра», – радостно сообщал он тому же Доценко непосредственно вслед за жалобами на притеснение населения. «Для меня, – вспоминал сотник далее, – сразу после этого стало ясно, что этот человек был доволен своим положением из-за одного слова «министр». Несчастье да и только!»

Реальной должностью, занимаемой Огиенко, оставалась ректорская. Вот ее он и сохранил еще почти на год. Ну а потом пришлось удирать с поляками…

В эмиграции Иван Иванович сотрудничал с режимом Юзефа Пилсудского. На средства польского правительства издавал свои научные труды. И надо признать, некоторые из них были довольно интересны из-за приводимых фактических данных. Интересны тем, что наглядно и помимо желания автора опровергали распространявшиеся им мифы о древности украинского языка, чуждости украинцам языка русского… Трудно сказать, включал ли Иван Иванович подобные факты в свои книги по недомыслию или руководствовался остатками совести ученого, не считая возможным замалчивать истину. Хочется думать о человеке лучше…

Потом он пошел в услужение к гитлеровцам. В 1940 году вновь взялся за реализацию давней мечты – создание украинской церкви, которая, по его словам, должна «превратить неустойчивую украинскую массу в сознательную нацию». Огиенко принял монашество (под именем Илларион), у иерархов неканонической Польской автокефальной православной церкви выпросил себе сан епископа, за ним – архиепископа и, наконец, митрополита. Слал приветствия Гитлеру. В конце войны перебрался в Швейцарию. Оттуда – в Канаду, где «церковную» деятельность продолжил.

Современные огиенковеды удивляются «поразительным переменам», произошедшим с «митрополитом Илларионом» за океаном. Горячо симпатизировавший ранее униатам, он внезапно обрушился на них с резкими нападками. Между тем объяснялось все просто. В Канаде Огиенко был поставлен в необходимость конкурировать с грекокатолическими архиереями за души (а точнее, за карманы и кошельки) украинской диаспоры. Характерно, что все обвинения против оппонентов строились «митрополитом Илларионом» не по религиозной линии. Какая церковь истинная – не интересовало ни его, ни его конкурентов, ни всю их «паству». Поэтому споры велись вокруг политики. «Уния загнала Украину под Москву!», «Уния разбивает единство украинской культуры!», «Уния – самая большая трагедия украинского народа!» – с такими лозунгами выступал Иван Иванович. Политическую борьбу он вел до глубокой старости. Умер «митрополит» в 1972 году.

Советские пропагандисты когда-то писали об Огиенко как об отщепенце, перед которым лежит «путь позора и вечного забвения». Пропагандисты «национально сознательные» сегодня утверждают обратное: забвение Огиенко не грозит, имя его золотыми буквами вписано в историю Украины. Думается, обе стороны в чем-то правы, а в чем-то – нет. Забвению сей деятель не подлежит, но имя его вписано в историю совсем не золотыми буквами. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Это касается всех. Правда об Огиенко медленно, но верно выходит наружу, освещая пройденный им долгий путь. И путь этот – путь позора.

Когда-то Владимир Маяковский обращался к «юноше, обдумывающему житье, решающему – сделать бы жизнь с кого» и советовал, с кого именно жизнь следует делать. Думается, тот совет был излишним. Каждый человек индивидуален. Делать свою жизнь с чужой просто неразумно. Но вот использовать опыт других, извлекать из него уроки было бы, безусловно, правильным.

В этом отношении немалый интерес представляет личность выдающегося авиаконструктора Игоря Сикорского. Наш знаменитый земляк был человеком непростой судьбы. Он испытал и радость побед, и горечь неудач. Знал и нужду, и богатство. Пребывал на вершине славы и ощутил на себе нелегкую долю эмигранта. Допускал ошибки. Преодолевал трудности. Своей жизнью Игорь Сикорский как бы преподал уроки грядущим поколениям.

Родился он 25 мая 1889 года в Киеве, в семье выдающегося ученого-медика, профессора Киевского университета Ивана Алексеевича Сикорского. У родителей Игорь был пятым (младшим) ребенком, после трех дочерей и сына. Мать будущего авиаконструктора Мария Степановна, урожденная Темрюк-Черкасова, как и муж, получила медицинское образование, но по специальности не работала, посвятив себя воспитанию детей.

Как-то она рассказала маленькому Игорю о великом итальянце Леонардо да Винчи, трудившемся, помимо прочего, над изобретением летающего корабля. Сын запомнил рассказ. Может, тогда в детской душе впервые и зародился интерес к воздухоплаванию.

Впоследствии этот интерес возрастал. Мальчик рос в окружении книг и особенно любил произведения Жюля Верна, где также встречались описания летательных аппаратов.

В 1903 году Игоря, по примеру старшего брата, определили учиться в столичный Морской кадетский корпус. Учился он хорошо. Был одним из первых учеников. Однако с течением времени все сильнее и сильнее осознавал: морская карьера не для него. Юношу неудержимо влекло небо. Тем более что как раз в те годы в прессе стали появляться заметки об американских изобретателях братьях Райт, совершавших полеты на построенном ими же аэроплане.

Отучившись три года, Сикорский твердо решил уйти из Морского корпуса. Он получил на это согласие отца. Вероятно, тут сказался личный опыт Ивана Алексеевича. Когда-то он, сын и внук сельских священников, отказался от продолжения семейной традиции, покинул духовную семинарию, поступил в университет и не ошибся. Игорь, по сути, сделал то же самое.

Для нас в этом заключается первый урок, преподанный Игорем Сикорским (как ранее и его отцом): род занятий следует выбирать по велению сердца. И, если чувствуешь, что вступил не на тот путь, пока не поздно, меняй направление.

Молодой парень на полгода уехал во Францию. Там он несколько месяцев учился в технической школе, особое внимание уделяя истории и теории авиации. А вернувшись в Россию, поступил в Киевский политехнический институт.