Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Возьмём другого, скажем, Колышко. Это прожигатель жизни. Ему никаких денег не хватает. Тут прямо деньгами действуйте, да не так, как правительство это делает, скаредничая на всём! Нет, тут тысячами пахнет! Застыли в своём допотопном византизме, а время-то другое настало. Надо поспевать за временем! — раздражённо критиковал правительство Иван Яковлевич.

Как-то приехавший в Москву вице-директор Департамента полиции С.Е Виссарионов долго беседовал с Иваном Яковлевичем на эту тему. Виссарионов одно время служил в Главном управлении по делам печати и живо интересовался этим вопросом. Виссарионов, отвечая на приведённые выше мысли Ивана Яковлевича о необходимости более «тонкого» правительственного воздействия на печать, заметил:

— Да ведь и не всех можно купить! Как воздействовать, например, на самого Сытина?

На это Иван Яковлевич невозмутимо посоветовал:

— А вы пообещайте ему привилегию на издание учебников для школ, вот Сытин и у вас в кармане!

(Сытин тогда действительно домогался этой привилегии!)

Впрочем, ничего реального из этих бесед не последовало.

Другой секретный сотрудник, которого я оставил под своим непосредственным руководством, был интеллигентный еврей, работавший в Центральном кооперативном союзе [162] По-видимому, имеется в виду Московский союз потребительских обществ, созданный в 1898 г. и переименованный в 1917 г. в Центросоюз. и занимавший там не столь видную, но сравнительно ответственную должность [163] Имеется в виду Сергей Александрович Регекампф. .

Соблазнился он на сотрудничество с охранным отделением по очень простой причине. Несколько лет до того, после ареста за подпольную деятельность, он попал в тюрьму. Из одной тюрьмы, где-то около Урала, ему удалось бежать с группой других арестантов. Подполье снабдило его «крепким» паспортом и устроило на службу в Кооперативный центр в Москве. Охранное отделение это всё выяснило, его снова арестовали и, «не делая шума», доставили в отделение, где, после некоторого колебания, он согласился освещать социал-демократическую работу в кооперативном движении.

Этот сотрудник любил деньги. В Москве он обзавёлся семьёй, «оброс» понемногу жизненным комфортом и не хотел уже его менять на невзгоды, связанные с отбыванием наказания за побег!

Сотрудник был, что называется, «теоретиком марксизма». Он был склонен к академическим дискуссиям, но не любил впутываться в подпольные авантюры. Чтобы быть «на высоте» в разговорах с ним, надо было постоянно быть в курсе различных течений в социал-демократическом мире. Трудный был сотрудник во многих отношениях, но очень осведомлённый в своей сфере!

Так как в 1912 году в Москве, как, впрочем, и повсеместно в России, почти не существовало каких-либо прочных подпольных организаций Партии социалистов-революционеров, то и московская секретная агентура в этой области не представляла особого интереса и значения.

В своём ведении я оставил, конечно, впоследствии известного секретного сотрудника Малиновского.

Идя на первое конспиративное свидание с Малиновским, я знал, что это был один из самых крупных по значению сотрудников отделения. За услуги его вознаграждали в первое время сравнительно небольшим ежемесячным содержанием, что-то около 125 рублей в месяц. Департамент полиции был, как всегда, скуповат!

Малиновский носил довольно заурядную кличку — «Портной». Очевидно, по конспиративным соображениям было решено, что этот псевдоним прикрывает надлежащим образом его слесарную работу.

Я знал, что Малиновский стоит в центре большевистской фракции Российской социал-демократической рабочей партии и в центре её московской организации, что Ленин ему доверяет, что он развитой рабочий и что Департамент полиции решил не мешать выбору его в члены Государственной думы от рабочей курии в предстоявших тогда, осенью 1912 года, выборах в Москве.

Примерно в конце 1911 года Малиновский был арестован, и когда в охранном отделении ему было предложено сотрудничать, он, после некоторых колебаний и размышлений, согласился на это предложение.

Что руководило им в его решении? Я предполагаю следующее, у Малиновского было уголовное прошлое. В ранней молодости он попался в какой-то краже, да ещё со взломом. Это прошлое он тщательно скрывал. Но оно могло помешать ему выплыть на большую дорогу при огласке.

Конечно, широким рабочим кругам всё это не было известно. Когда в охранном отделении ему намекнули на его прошлое и добавили, что при условии сотрудничества оно останется в тени и не помешает ему «лидерствовать» в рабочей и партийной сфере, то крайне честолюбивый Малиновский, гоноровый поляк, согласился на сделанное ему предложение. Он и тогда всеми правдами и неправдами лез наверх. Самомнение было в нём огромное. Он понимал, что, если охранное отделение прикроет неприятное для него прошлое, он может легче овладеть положением. Мечта о возможности быть членом Государственной думы уже тогда возбуждала его.

Я застал его уже «прирученным» сотрудником охранного отделения, оказавшим достаточное количество услуг и дававшим, в общем, весьма ценные сведения относительно планов и намерений большевистского центра в России и за границей.

При первом моём свидании с ним я увидел прилично одетого рабочего, высокого роста, рыжеватого шатена с небольшими усами, с лицом скорее красивым, но слегка испорченным «рябинами», интеллигентски польского типа. Внешность его слегка напоминала известного пианиста и затем президента Польской республики Игнатия Падеревского [164] И.Я. Падеревский был не президентом, а премьер-министром Польши. . Сходство это, я помню, сразу бросилось мне в глаза. Только вся внешность Падеревского была более интеллигентной, более аристократической и более одухотворённой.

Я скоро понял, что некоторым промахом в прежнем руководстве этим, теперь очень нелёгким сотрудником было то, что в отношении с ним преобладала одна сухая деловая сторона. С одной стороны, приходил представитель охранного отделения, в данном случае или мой предшественник по должности, полковник Заварзин, или его помощник по сношениям с Малиновским, жандармский ротмистр Иванов, а с другой стороны — секретный сотрудник Малиновский. Происходил деловой разговор, записывались сведения, данные сотрудником, и обе стороны расходились до следующей встречи. Отсутствовал весьма существенный фактор — атмосфера, создающая важные по результатам флюиды душевной расположенности и дружественной приязни, необходимые в столь тонких делах. Это обстоятельство надо было исправить, а для этого надо было самому взяться за дело, так как ротмистр Иванов, по складу своего характера, не подходил к роли руководителя Малиновским. Поэтому я стал регулярно являться на свидания с ним и завоёвывать его.