Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

По обыску у задержанных ничего компрометирующего не оказалось. Все они, конечно, отрицали свою виновность. Миша, по моему разрешению, дал на следующем допросе объяснения, и всю группу привлекли к дознанию, возбужденному в порядке «Положения о государственной охране».

Все арестованные, за исключением Миши, были затем высланы из пределов Саратовской губернии административным порядком, а Петропавловский был выслан из пределов Европейской России, согласно мудрому изречению Петра Николаевича Дурново: «Дальше едешь — тише будешь!»

Всё это, надо признаться, подтверждало мои сообщения о покушении только косвенно. Других фактов у меня тогда не было. Но я верил, что недалёкое будущее подтвердит правдивость моих сообщений. И действительно, приблизительно через год в статье, появившейся в одном заграничном эсеровском журнале и посвящённой делу убийства пензенского губернатора Александровского, совершённого эсером Гиттерманом в начале 1907 года, рассказывалось, как ему незадолго до этого убийства не удалось совершить покушение на жизнь саратовского «полицмейстера» в день 6 декабря 1906 года.

Почему в этой статье граф Татищев был назван именно полицмейстером, я не знаю, но знаю, что такие приготовления для убийства полицмейстера, какие были сделаны в Саратове, производить было незачем. Полицмейстера можно было убить в любой день, в любом месте и без особенных приготовлений.

Впоследствии, уже в конце 1907 года, от весьма осведомлённого сотрудника, близко стоявшего к самому центру саратовской организации социалистов-революционеров, мне удалось узнать и все подробности покушения. Оказалось, что покушение на графа Татищева взялся выполнить член кружка молодёжи при саратовской организации эсеров, названный выше Гиттерман, один из двух сыновей-гимназистов инженера Гиттермана, проживавшего тогда в Покровской слободе, на другом берегу Волги. Самое покушение было задумано и организовано следующим образом. Гиттерман рано утром 6 декабря явился на квартиру Петропавловского и получил от него бомбу. Привесив её под пальто, он отправился в аптеку, находящуюся на Александровской улице вблизи губернаторского дома. Заказав по рецепту какое-то весьма сложное, требующее времени для приготовления лекарство, он остался ожидать, сидя на стуле у окна. В это окно он мог видеть проходивших «махальщиков». Заметив, однако, аресты их, он скрылся. Скрылся для того, чтобы при более благоприятных обстоятельствах совершить удачно террористический акт в Пензе.

Разбирая сам свои действия по делу покушения на Татищева, я не раз критиковал их. Промахи были очевидные. Наружное наблюдение проглядело утренний приход к Петропавловскому Гиттермана. Оно должно было установить весьма существенный акт: заход Гиттермана в аптеку. При аресте группы Петропавловского мы могли бы арестовать его там с бомбой. Это был громадный промах! Может быть, следовало также рискнуть произвести обыск у группы Петропавловского в ночь на 6 декабря, и мы тогда нашли бы бомбу. Словом, как всегда в таких случаях бывает, после того, как я узнал подробности, сразу выяснилось, что следовало бы сделать.

Подходил конец 1906 года, который завершил собой мой первый период на посту начальника Саратовского охранного отделения. Не надо забывать, что это был год, беспокойный для власти. Революционное подполье продолжало кипеть. Это было в то время, когда министр внутренних дел и премьер П.А. Столыпин, живя, по предложению Царя, в Зимнем дворце, чтобы избежать покушений, пользовался прогулками на крыше дворца.

Не проходило дня, чтобы я не вылавливал в Саратове крупных и мелких членов подполья, и если я теперь в своих воспоминаниях не могу исчерпывающе рассказать о борьбе с каждодневной активностью революции того периода, то только потому, что это заняло бы целые тома книг. Да и память моя не в состоянии воспроизвести все подробности моей тогдашней деятельности.

Примерно в конце ноября 1906 года приехал в Саратов тот лучший осведомитель моего предшественника, который от имени саратовского комитета РСДРП присутствовал делегатом на партийной конференции в Финляндии, одобрившей максимализм как способ борьбы с властью.

Сотрудник этот, по псевдониму «Иванов», оказался весьма неглупым молодым человеком, натасканным в партийных вопросах и в то же время сильно поколебленным в вере в успех власти в борьбе с революцией. Разговоры мои на длительных свиданиях оставляли во мне двойственное впечатление. С одной стороны, «Иванов» рассказывал подробно обо всём происходившем в саратовской организации названной партии. С этой стороны я мог быть вполне доволен. У меня составилось ясное понятие обо всей подпольной большевистской организации в Саратове — со всеми её подразделениями, планами работы, местами хранения партийной литературы, активными деятелями и т. д. Так как эта организация приняла тогда максималистский уклон, то, по указаниям «Иванова», я тогда же осенью ликвидировал установленную во время его нахождения в Финляндии лабораторию взрывчатых снарядов, хорошо оборудованную в подвале дома, принадлежавшего зажиточному саратовскому мещанину. Оборудовали эту лабораторию его сыновья, молодые люди, так ловко, что родителям и в голову не приходило, что они в течение целой недели спали на целом складе бомб.

С другой стороны, «Иванов» оставлял во мне впечатление человека, уверенного в конечной победе революции и в неспособности власти справиться с ней. Мне стоило больших трудов и большого запаса времени, чтобы в беседах с ним разуверить его в неспособности власти справиться с революцией.

Когда я решил ликвидировать лабораторию и послал соответствующий наряд полиции и при нём для руководства письмоводителя отделения А.Б. Попова, то, конечно, растолковал руководителям наряда, для чего они идут на обыск и что предполагается обнаружить. Я предложил арестовать всех обитателей дома. Потом оказалось, что это спасло положение.

Возвратившийся наряд полиции, а с ним и Попов доложили мне, что по обыску они ничего преступного не обнаружили, но обитателей дома пока задержали и отправили в губернское жандармское управление для опроса.

Наскоро вызываю «Иванова» и говорю ему о безрезультатном обыске, на что «Иванов» отвечает: «Велите обыскивать лучше, — полиция ваша и этого не умеет делать!» Беру новый наряд полиции, назначаю того же Попова и говорю: «Переройте всё, но найдите лабораторию бомб!» Часа через два приходит смущённый, но радостный Попов и докладывает мне, что в подвале нашли хорошо заделанную дверь, а за ней другую комнату, где обнаружена мастерская для приготовления бомб, приборы, материалы для выделки их и несколько заряженных и готовых бомб. Когда эти бомбы взрывали на артиллерийском полигоне, то они оказались большой разрушительной силы.