Любовь Орлова - О Сталине с любовью

60 лет — солидный возраст. По Сталину нельзя было сказать, что ему 60 лет. Сталин производил впечатление 40-летнего, столько энергии, столько сил было у него. Мужчины, в отличие от женщин, почти никогда, за редким исключением, не скрывают своего возраста. Не скрывал его и Сталин. Но, общаясь со Сталиным, невозможно было поверить, что ему столько лет. Казалось, что Сталин знает какой-то секрет долголетия, но на самом деле никакого секрета, конечно же, не было.

— В Грузии много долгожителей, — говорил Сталин. — Одни считают, что в этом «виноват» воздух, другие приписывают это вину, а я считаю, что вино и воздух здесь ни при чем. Среди долгожителей я никогда не встречал ни князей, ни помещиков — одни лишь простые, работящие люди. Все дело в работе. Пока человек работает, он живет. Как только начинает давать себе поблажки — умирает. Закон природы. Пока человек работает, пока приносит пользу, он имеет право на существование. Если пользы нет — то зачем такой человек?

Услышав это в первый раз, я попыталась возразить. Как же так, ведь есть же пожилые люди, которые уже не могут работать и т. п. Сталин шутливо погрозил мне пальцем и сказал:

— Прекратите заниматься демагогией, товарищ Орлова! Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать!

Помощник Г.В. Алеша (сам он предпочитает официальное название своей должности — «литературный секретарь») удивительно организованный человек. Настоящий эталон пунктуальности. Обо всем помнит, все успевает, все делает хорошо, на совесть. Даже я завидую его организованности и удивляюсь тому, что он, с его способностями, ходит в помощниках у Г.В., вместо того чтобы расти в каком-то учреждении, делать карьеру. Алеша отговаривается тем, что в учреждении ему будет скучно. Что ж, я считаю, что это веский довод. Работа не должна казаться скучной, иначе она будет восприниматься как каторга.

Помню, с каким уважением отзывался Сталин о своем помощнике А.Н. [123] Александр Николаевич Поскребышев (1891–1965) — бессменный секретарь и личный помощник Сталина. Называл его «ходячей энциклопедией», говорил, что без него не успел бы сделать и половины дел.

— Любое руководство — дело коллективное, — не раз повторял Сталин. — Все заслуги и свершения не единоличны, они принадлежат коллективу, а не одному человеку. Единоличными бывают только промахи и ошибки.

Хорошим отношением Сталина я очень дорожила. И всегда помнила, что должна соответствовать, должна оправдывать оказанное мне доверие. Сталин был строг к себе и к окружающим. Если бы я совершила нечто недостойное, нашей дружбе пришел бы конец.

Помню, как восхищался Сталин певицей Р., восхищался заслуженно, голос у нее и впрямь был замечательный. Сильный, богатый, «сочный», как говорит Г.В. Мне тоже нравилось, как поет Р.

Началась финская война. В декабре 1939-го создавались концертные бригады для выступления перед нашими воинами. Боевой дух крайне важен. Артисты помогают поднять его, вселяют в солдат уверенность в победе. Сама я очень серьезно относилась в годы войны к выступлениям перед фронтовиками, считаю эти выступления самыми важными в своей жизни. Порой, в госпиталях, видя раненых, не могла сдержать слез. Сердце замирало в груди, но я пела, танцевала, шутила, потому что понимала, как это нужно моим дорогим зрителям, защитникам нашего Отечества. Ни разу в жизни я не отказалась выступить перед солдатами. Бывало так, что валилась с ног от усталости, но тут раздавался звонок: «Любовь Петровна, вас беспокоят из такого-то госпиталя или клуба. Товарищи так хотят увидеть вас…» Я не могла отказать, вставала и ехала. На передовой тоже приходилось бывать, и не раз. А как же иначе? Это же мой долг, долг советского человека, советской актрисы! Что с того, что я устала или не спала две ночи подряд? Разве солдаты думают об усталости на передовой? Разве не ведут они бои сутками, без передыху? Я так понимаю.

А вот с Р. произошла некрасивая история. Она отказалась выезжать на фронт, мотивируя это заботой о своем голосе. Зима, морозы, можно застудить связки и т. п. Ее попросили более настойчиво, она категорически отказалась. Произошел скандал, о котором стало известно Сталину. Не могу передать то негодование, которое сквозило в голосе Сталина, когда он говорил о Р.

— Люди воюют, и мороз им не помеха! А кому-то, оказывается, помеха! Разве ее заставляют петь на морозе? А если даже и на морозе? Почему одни могут воевать на морозе, а другие рта боятся раскрыть? Советские люди так не поступают!

В итоге Р. одумалась и выехала на фронт, но отношение Сталина к ней, мнение о ней было испорчено навсегда. «Советские люди так не поступают!» — в устах Сталина это был суровый и окончательный приговор. Дурак может поумнеть, оступившийся может исправиться, но вряд ли «не советский» человек сможет стать советским. Я лично не очень-то верю в перевоспитание взрослых людей.

Про Р. ходило много разных слухов. Судачили о ее собрании картин, о драгоценностях. Я не придавала значения этим слухам, поскольку с Р. не дружила, «сокровищ» ее не видела, но знала, что и про меня рассказывают разные небылицы. Но, видимо, в случае с Р. дым был не без огня, потому что позже, уже после войны ее вместе с мужем судили по обвинению в присвоении трофейного имущества [124] На основании совпадения биографических данных, можно предположить, что Р. — это советская певица, исполнительница русских народных песен Лидия Андреевна Русланова (Лейкина) (1900–1973). В сентябре 1948 года Русланова была арестована вместе со своим мужем генерал-лейтенантом Владимиром Крюковым и осуждена по обвинению в антисоветской пропаганде, грабеже и присвоении трофейного имущества в больших масштабах к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества. Реабилитирована и освобождена в 1953 году после смерти Сталина. Продолжала концертную деятельность до последних дней жизни. .

Страшно не оправдать доверия. Боюсь этого больше всего на свете.

39-й год был для нашей страны трудным. И чувствовалось, что это еще не самые большие трудности, не самые главные испытания. Чувствовалось, что главные испытания впереди. Вспоминая сейчас Сталина, я понимаю, что 39-й год стал для Него какой-то вехой, важным, значимым рубежом. Люди меняются постепенно. Мы не замечаем отдельных штрихов, мы замечаем, когда меняется вся картина. А порой к некоторым выводам приходишь позже, когда начинаешь вспоминать и сравнивать. Вот и я много позже, опираясь на свои воспоминания, поняла, что в 40-м году Сталин стал более сдержанным, более скупым на суждения и прогнозы. Тогда я не уловила сути произошедших перемен, списывая их то на усталость, то на настроение, а теперь понимаю, что груз ответственности, лежавший на Его плечах становился все тяжелее, и оттого возникали определенные перемены. Но никогда, ни разу за все время Сталин не пожаловался на то, что ноша его непосильна, что он устает и т. п. Он вообще не жаловался на усталость. Мог упомянуть о ней вскользь, мимоходом. Например, в ответ на мое предложение посмотреть какую-то картину мог сказать: «Давай лучше поговорим, день сегодня выдался сложный». Но не более того. Но сам всегда интересовался, не устала ли я, не перетрудилась. Я сравнивала себя со Сталиным и искренне удивлялась — ну разве я могу перетрудиться? Как я могу перетрудиться? Смешно! В сравнении со Сталиным я была настоящей лентяйкой.