Максим Чертанов - Эйнштейн

13 ноября Эйнштейн со Сцилардом подали заявку на патент холодильника, ее отвергли, они стали разрабатывать новый вариант и даже построили его. В. Я. Френкель, Б. Е. Явелов: «Аппарат работал, однако революции в холодильной технике он не произвел, более того, он оказался довольно непрактичным и, несмотря на отсутствие движущихся частей, почему-то шумел значительно сильнее, чем существовавшие в то время не слишком совершенные компрессионные холодильники». В декабре Эдуард писал отцу: «Жизнь внешняя не имеет значения по сравнению с внутренней», отец, уже несколько лет проповедовавший «бегство от человеческого», отвечал: «Жизнь для себя пуста. Люди, которые живут в обществе, наслаждаются, глядя в глаза друг другу, разделяют проблемы, делают все для других и в этом находят счастье — они живут полноценно». С Гансом не помирились, более того, отец писал Эдуарду 23 декабря так, словно не он провинился перед старшим сыном, а наоборот: «Смешение рас серьезная проблема. Поэтому я не могу простить ему его грех (! — М. Ч.). Я инстинктивно избегаю встреч с ним…»

В начале 1928 года мировая физика с горьким плачем хоронила Лоренца, Эйнштейн написал нежнейший некролог — как отцу. У самого расчеты не шли — надо больше, еще больше геометрии, где же тот геометрический язык, что позволит сложить слово «вечность»?! — и взял уже третьего ассистента, Корнелия Ланцоша (1893–1974), еврея из Венгрии, написавшего несколько хороших работ по ОТО. В январе он писал Эренфесту: «Да здравствует пятое измерение!» (Теория Калуцы о пяти измерениях была к тому времени расширена шведским физиком Оскаром Клейном.) Но почему-то заниматься теорией Калуцы — Клейна Эйнштейн тогда не стал, а опубликовал со своими помощниками с 1928 по 1931 год 14 работ с другим подходом, используя так называемую геометрию абсолютного параллелизма, — она позволяла полностью геометризировать если не всё, то хотя бы электромагнитное поле. «Квантистов» он игнорировал. Шрёдингеру, май 1928 года: «Утешительная философия — или религия — Гейзенберга — Бора столь искусно придумана, что до поры до времени она подкладывает мягкую подушку под голову истинно верующего, с которой его не так-то легко согнать». Эренфесту: «Сейчас я меньше, чем когда-либо ранее, верю в исключительно статистический характер явлений и решил посвятить остаток сил вещам, не зависящим от нынешней суеты». Пайс о нем, с горечью: «…на свою беду стал философствовать, сковав себя реализмом или, как он предпочитал говорить, объективной реальностью».

Но пока вроде бы все прекрасно, новая геометрия «благоговейно движется к высшей своей точке», вот-вот из груди слушателей вырвется «ах!». Зато с Еврейским университетом было нехорошо. Магнус все делал не так, приглашал руководить факультетами только своих сторонников-сионистов, Эйнштейн считал, что брать нужно лучших независимо от их взглядов; ссорились. Магнус считал, что руководство университетом — бюджет и назначения — должно решаться на месте, Эйнштейн — что это должно происходить в Европе, где продолжали работать ведущие ученые-евреи. Сионистское руководство было с ним солидарно, но Магнус гнул свое. Эйнштейн — Вейцману, 8 января 1928 года: «Предпочтительнее отложить учреждение Еврейского Университета на целое поколение, чем строить никудышный университет…» Но в отставку не подал по причине, которую объяснил иерусалимскому химику Андору Фодору: «Сегодня я убежден, что каждая минута, которую я продолжаю посвящать этому дурацкому начинанию, есть пустая трата времени. С другой стороны, я не хочу подавать в отставку из Правления и Академического Совета со скандалом, чтобы не снабжать патронами гоев и антисионистов».

15 марта он поехал в Давос — открывать университетские курсы для отдыхающих, это хорошо оплачивалось. А 25-го упал в вестибюле отеля, уронив тяжелый чемодан. Эльза привезла его домой, Плещ диагностировал воспаление серозной оболочки сердца, прописал постельный режим, не есть соли и не курить. Нужен был секретарь, Эльза и Марго были, сказать честно, недостаточно умны, возможно, Эйнштейн мечтал о новой Бетти Нойман, но жена благоразумно взяла поиск в свои руки. Ее сестра Роза рекомендовала их землячку, разумеется еврейку, Элен Дюкас (1896–1982). Ее отец был коммерсант, но небогатый, шесть братьев и сестер, до пятнадцати лет Элен ходила в школу, после смерти матери стала хозяйкой в семье. Отец умер в 1919-м, дети подросли, Элен устроилась воспитательницей в детский сад, в 1921-м стала работать учительницей в Мюнхене, в 1923-м переехала в Берлин, где служила секретарем в издательстве, но фирма закрылась. Она не вышла замуж и, насколько известно, никогда и не собиралась.

После собеседования с Эйнштейном (заверившим ее, что физику ей знать не надо) и Эльзой ее взяли. Она останется при нем до смерти — типичная фанатично преданная секретарша, «цербер»; она будет называть «грязной книжонкой» любую биографию, проливавшую хоть какой-то свет на его личную жизнь. Марк Дарби, историк-архивист, изучал фотографии Эйнштейна — и на всех была Дюкас: «Я обратил внимание, что она ухитрилась попасть буквально на все фотографии… И всюду смотрела прямо в объектив. Она, как видно, считала этого господина своей собственностью». Доктор Густав Баки: «Она посвятила ему жизнь. Она оберегала его от горы писем… Она была гораздо умней, чем его жена, и была ему прямой противоположностью… Она знала все на свете, где какой идет фильм с какими актерами, подробности жизни эскимосов, в каком океане находится остров Псимбе — все, от чего он был далек. Одно из ее главных достоинств было умение не пускать к нему людей, когда он работал». Джордж Дайсон, сын физика Фримана Дайсона, знавшего Элен в США: «Ее инстинкт был силен и безошибочен, как компас. Хотя она могла продемонстрировать приятную улыбочку и вежливое обращение с теми, кто ей нравился, обычно она была сурова, крута и порой очень колюча». Ганс Альберт подозревал, что она любовница отца, сама она говорила, что хозяин относится к ней как к столу или стулу, и, видимо, была права, хотя это не исключало возможность влюбленности с ее стороны.

20 мая 1928 года прошли очередные выборы в рейхстаг: СДПГ — 29,76 процента, далее шли Национальная народная партия, центристы, КПГ; бедная Демократическая партия набрала лишь 4,8 (потеряв еще 1,5 процента); НСДАП заняла последнее место и показала худший результат за свою историю участия в выборах — 2,6 процента. Зато в число депутатов прошли Геббельс и Геринг, а Техова, одного из убийц Ратенау, выпустили из тюрьмы «за примерное поведение»…

Эйнштейн лечился, в постели лежал не без толку, занимался своим абсолютным параллелизмом, в июне и августе опубликовал статьи в «Анналах математики» — как обычно, выяснилось, что этот подход уже использует другой человек, француз Эли Картан, который, конечно, рассердился, но Эйнштейн ответил, что даже не слыхивал о его работе. (Теперь попытку выстроить Общую теорию всего на основе абсолютного параллелизма называют теорией Эйнштейна — Картана.) Губерт Геннер, историк науки: «В области единой теории поля Эйнштейн просто любил делать всю математику сам, независимо от того, что другие сделали это раньше и, может быть, лучше».