Генри Бэзил - Полковник Лоуренс

Назначение Алленби в Египет было поворотным моментом в его карьере, как это оказалось поворотным моментом и для Лоуренса.

Но даже и при этом Лоуренс предполагал, что "едва ли Алленби с трудом выносил тяжесть войны на Западном фронте; на этом же новом театре военных действий, более, открытом и менее оснащенном техникой, он нашел поле для применения своих способностей. Его не нужно было долго убеждать в необходимости, немедленных действий.

Алленби был подготовлен встретить в моем лице маленького босоногого человека, закутанного в шелковое одеяние и предлагающего затруднить движение противника своими теориями, если ему будут даны продовольствие, оружие и деньги в сумме 200 000 фунтов. Чувствовалось, что Алленби никак не мог понять, сколько во мне было действительно надежного человека и сколько шарлатана. Я так и оставил его решать эту загадку без всякой помощи".

В беседе с Алленби Лоуренс проявил все свое красноречие, изложив ему свои мысли о Восточной Сирии, населявшие ее народностях и о той политике, которой следует придерживаться. Под конец Алленби кратко заявил: "Хорошо, я сделаю для вас все, что могу". В дальнейшем Лоуренс постепенно убедился в том, "что генерал Алленби может сделать для своего самого алчного помощника". 200 000 фунтов стерлингов в дальнейшем были увеличены до 500000 фунтов стерлингов.

Обещание Алленби оказывать поддержку вдохновило Лоуренса разработать новый план и представить его Клейтону.

Беседа с Алленби показывает ту перемену, которая произошла в Лоуренсе за семимесячный период перехода, проделанного им между Янбо и Акаба. Перед тем как отправиться в Янбо, он, будучи назначен к арабам в качестве советника, пытался избежать ответственности. Теперь он сам искал ее и притом в гораздо большей степени, так как являлся руководителем. Теперь ему было не все равно, в чьих руках будут находиться бразды правления.

Желанием Лоуренса было - стать "некоронованным королем". Он не добивался права командовать, а хотел лишь того, чтобы на арабском театре войны были приняты его политика и стратегия, чтобы его новый "северный" план был официально принят.

Лоуренс обладал удивительной способностью схватывать детали; в этом отношении его доклады по линии разведки представляют собою редкое сочетание широкого взгляда и мельчайших подробностей. Я поражался также его сверхметодической организацией какого-либо пустякового дела. Наконец, проявить в решающий момент необходимую изобретательность мог только он один. Он сам говорил: "Если бы мне пришлось встретиться с 50 задержками, я смог бы найти 51-й выход из положения для достижения поставленной мною цели. Но для того, чтобы быть главою всего, я должен был избавить себя от заботы о грузах риса или муки, доставляемых транспортами".

Что касается самой программы действий, то теперь вместо освобождения Геджаса, фактически уже осуществленного, предусматривалось освобождение Сирии. Главное различие между этими странами заключалось в том, что первая была почти пустыней, а вторая - страной, в основной своей части обрабатываемой. Новая проблема требовала нового подхода. Лоуренс понимал, что арабские племена на севере можно было освободить только с помощью британской армии, наступление которой в северном направлении являлось совершенно необходимым для того, чтобы опрокинуть турецкое государство, которое арабы могли подорвать. Помощь британской армии была необходима арабам так же, как помощь арабов была необходима англичанам. Однако связь между ними не должна была быть слишком близкой; наоборот, если англичане и арабы станут действовать не совместно, а как бы порознь друг от друга, это будет лучше как из стратегических, так и политических соображений. Такова была идея Лоуренса, и со стороны Алленби она встретила полную поддержку. "Мы договорились, что нас будут разделять Мертвое море и Иордан до того момента, пока он не даст мне знать, что направляется в Амман, а я не уведомлю его, что произвожу набор арабов в Синае". С точки зрения стратегии это означало приспособление не к кочевым, а к постоянным условиям существования. Теоретически казалось более легким возбудить стремление к единству у того народа, который привязан к своим полям. Практически же это единство могло распасться на части вследствие деления народа на племена, кланы и т. д.

Сирия представляла собой как бы разноцветное одеяло, сшитое из различных кусков оттоманским правительством одной ниткой, являвшейся общим языком арабским.

Мальчишеская мечта Лоуренса об единой Аравии разлетелась в прах при соприкосновении с арабской действительностью, в особенности с сирийцами{11}. Однако в мечтах он видел возможность вдохновить их на восстание против турок. Объединение было бы временным, но оно оказалось бы достаточным, чтобы расшатать устои Турецкой империи и обеспечить победу. Для того чтобы вызвать взрыв, Лоуренс должен был зажечь их воображение. Объединение должно было захватить своей новизной. Но чтобы у арабов не возникало никаких подозрений, это объединение не должно было быть осуществлено европейцами, так как в противном случае оно тревожило бы воображение объединяемых. Объединение должен был провести Фейсал, являвшийся олицетворением прежней славы династии.

В стратегическом отношении новая кампания должна была иметь целью Хаурам. Чтобы добраться до него, потребовалось бы мобилизовать новый ряд племен, подобно тому, как это делалось на переходе из Веджа в Акабу. Пришлось бы опять идти обходными путями по пустыне, и нужно было достигнуть отстоявшего на 325 км оазиса, который представлял собой выдвинутую вперед базу для операций против Хаурама.

С точки зрения стратегии, проведение новой кампании явилось бы повторением старого, но, благодаря уже приобретенному опыту, более совершенного. Лоуренс вспомнил изречение: "Тот, кому принадлежит господство на море, пользуется большой свободой и сможет по своему усмотрению принимать в войне большее или меньшее участие". Война, которую вел Лоуренс, была скорее войной елизаветинских времен, чем современной войной Фоша, и господство над пустыней принадлежало арабам. Не без основания верблюд был назван "кораблем пустыни". Операции в пустыне должны быть похожи на морские войны своей подвижностью, "своей повсеместностью, независимостью от баз и коммуникаций, отсутствием особенностей сухопутных войн - стратегических районов, определенных направлений, определенных пунктов.

Группы всадников на верблюдах, имеющих при себе, как и корабли, все необходимое, могут безопасно крейсировать вдоль любой части сухопутного фронта противника. Находясь вне видимости его постов, они могут совершать набеги на линии противника в тех местах, где это оказывается легче всего осуществимым и наиболее выгодным, всегда имея за собой возможность отступить туда, куда турки войти не могут". Свобода передвижения арабов была подкреплена исключительным знанием пустыни Сирии. Перед войной Лоуренс сам прошел большую часть ее пешком.