Лина Войтоловская - Мемуары и рассказы

Мать Игоря, Вера Александровна, была полевым географом, часто уезжала в недолгие экспедиции и как-то не очень заботилась о том, какую дорогу после окончания школы выберет ее сын. Он все еще казался ей маленьким, да и решение отца она приняла молча. Важно кончить институт, а там – станет взрослым, тогда и будет видно, что он будет делать в жизни.

Но Игорь давно сам решил свою судьбу. Получая из рук директора школы аттестат зрелости, он твердо ответил на вопрос «ну, что ты собираешься делать дальше?»:

– Поступлю на геологический.

В то утро, выходя из дома, чтобы отнести документы в Университет, он заметил торчащую из почтового ящика тоненькую книжку, вернее, брошюрку. Видно, не пролезла в щель. И пришла не по почте – кто-то просто попытался засунуть ее в ящик.

Игорь вытащил ее, прочел под фамилией, именем и отчеством:

«Автореферат на соискание ученой степени кандидата литературоведения».

И более крупным шрифтом:

«Волга в произведениях Алексея Максимовича Горького».

– Смешно! – сказал Игорь. – Научная диссертация – Волга впадает в Каспийское море!

Откинул обложку, увидел дарственную надпись, выведенную крупным, аккуратным почерком:

«Дорогому учителю от его верной ученицы. Л. Ц. К».

«Странно, почему Л. Ц. К., когда ее имя начинается на А., а фамилия на Б? Ерунда какая-то… Ладно, пусть отец разбирается».

Он сунул брошюру обратно в щель и, не дожидаясь лифта, бегом сбежал по лестнице.

Он не вспоминал об этом, пока вечером не пришел домой. Самому себе не признаваясь, он немного побаивался предстоящего разговора. На все разглагольствования отца, что для него самое подходящее место учебы филфак, Игорь привык отмалчиваться, а тут надо было честно признаться, что он не посчитался с решением отца и подал документы на геологический.

На телевизоре лежала утренняя брошюрка. Игорь с презрением глянул на нее и, как бы подогревая себя, подготавливая к разговору, подумал:

«Этим он хотел заставить меня заниматься всю жизнь! Черта с два! Не выйдет!»

И сказал более громко и резко, чем собирался:

– Вот что, отец. Я подал документы на геологический.

– Что? – отец удивленно глянул на него. – Выключи! – бросил он, кивнув на телевизор. – Почему на геологический? Ведь мы же с тобой договорились, что ты идешь на филфак. Я уже беседовал кое с кем насчет тебя и предстоящих экзаменов. Что же ты?

– А я тебя не просил беседовать… кое с кем!

– Но ты же способный… ты так всегда любил литературу…

– Кто мне помешает любить ее и впредь? Во всяком случае, я не буду всю жизнь доказывать, что Волга… что Волга впадает в Каспийское море, как эта твоя Л. Ц. К.!

Он взял с телевизора автореферат и швырнул на колени отцу.

– Ты! – крикнул отец, вскакивая и на лету ловя брошюру. – Откуда в тебе столько хамства? Столько лживости? Ведь мы же договорились, а ты тайком…

– Лживости? – Игорь стоял перед отцом бледный, с бешено напряженным лицом. – Это я – лживый?!

– Да погоди! Послушай!

– Нет! Теперь ты послушай! Никогда, слышишь ли? Никогда мы с тобой не договаривались, что я пойду на литфак. Этого хотел ты. Но не я!

– Там бешеный конкурс, а я на филфаке…

– Что ж, буду держать, как все. – перебил Игорь. – Сдам – великолепно. Не сдам – поеду с матерью в экспедицию… или просто так, сам поеду… на год. А будущей осенью буду снова сдавать. Я уже решил.

– Мальчишка! Он решил! И потом – мать больше не будет ездить ни в какие экспедиции. Решено.

– Так же, как с моим филфаком? – иронически спросил Игорь.

– Мы договорились с матерью, все. Хватит мотаться. А ты… ты ничего не можешь решать без нас!

Игорь недобро усмехнулся.

– Вот теперь-то я как раз и должен все решать без вас!.. И вообще – разговор этот пустой. Документы поданы, сдавать я буду на геологический. Все!

Он круто повернулся и вышел, не закрыв за собою дверь. В своей крошечной комнате, не зажигая света, он улегся на диван. Отсюда, невидимый, он привык наблюдать за всем, что делалось в доме, следить за отцом, присматриваться к нему, прислушиваться к тому, что говорят родители. Последнее время это стало его насущной потребностью; все в доме привыкли, что, если Игорь не занимается, и у него нет гостей, дверь его комнаты всегда открыта. Матери это даже нравилось – ей казалось, так проявляется сыновнее доверие к ним, взрослым. Ей и в голову не могло прийти, что это как раз и есть проявление самого настоящего недоверия, что сыном руководит одно – желание следить, следить, контролировать каждый их шаг, – вернее, каждый шаг, каждое слово отца. Вот и сейчас он пристально наблюдал за отцом, прислушивался к его возбужденному дыханию.

А Николай Васильевич, не слыша ни шороха из комнаты сына, решил, что тот ушел из дома; на всякий случай он заглянул в прихожую – там тоже было темно и пусто… Тогда он снова уселся перед телевизором, но, прежде чем включить его, глянул на дарственную надпись, покачал головой и негромко произнес:

– Как неосторожно!

Игорь увидел, как из кухни, неся чайник, вошла баба Аня.

– А Игорь где? – спросила она.

– Ушел.

– А с кем же ты тут разговариваешь? И что – неосторожно?

Николая Васильевича словно кто-то ударил. Он весь передернулся, торопливо и неловко затолкал в карман автореферат и вдруг крикнул тонким, раздраженным голосом:

– Что это вы все за мной подглядываете, подсматриваете, подслушиваете?! Хоть из дому беги!

«А, – радостно встрепенулся Игорь, – значит, ты чувствуешь, что за тобой следят!»

Баба Аня подняла голову, удивленно глянула на Николая Васильевича и, проходя мимо него к буфету, бросила:

– Что ж, беги. Боюсь, тебя не очень будут упрашивать остаться!

– Что?

– То, что слышал, Коля. То, что слышал.

Она вынула чашки, стала расставлять их на столе. Ее седые, коротко остриженные, легкие волосы на секунду закрыли лицо.

– Что ты такое говоришь, мать? Ты в своем уме? Баба Аня откинула рукою волосы со лба, пристально посмотрела на Николая Васильевича, негромко ответила:

– Я-то в своем. А ты, я слышала, когда-то уже пожалел, что не сразу ушел.

– Кто это тебе сказал? Кто посмел тебе это сказать?! Нет, у вижу, ты совсем в склероз впала, голубушка!

– Возможно. Но ты это говорил, я знаю. Не знаю только, что означает – сразу… Но это не важно. Если ты хочешь хоть раз в жизни поступить честно…

– Мать!

– Ну что?

– Какое ты имеешь право гнать меня из собственного дома?! Это может решать только один человек в мире – Вера! Но не ты, не ты!

– А я и не гоню. Только прошу – оставь мальчика в покое. Не старайся лепить его по образу и подобию своему.

– Чем же мой образ и подобие тебя не устраивают? Чем?

– Ну, это разговор длинный. И счет у меня к тебе, Николай, тоже длинный. И твоей, с позволенья сказать, наукой ты его заниматься не заставишь. Нет!