Александр Широкорад - Матильда Кшесинская. Русская Мата Хари

Вскоре Матильда выступила в дивертисменте, и Александр Плещеев вновь ее похвалил: «Снова блеснула мадемуазель Кшесинская. За несколько лет до дебюта она еще совсем маленькой девочкой выступала в «Пахите» знаменитого исполнителя мазурки, и уже тогда ареопаг знатоков балета предсказал ей блестящее будущее. Особое внимание обратил на нее А. Гринев, и, как оказалось, он был совершенно прав».

Гринев был мужем балерины Екатерины Вазем и большим любителем балета. Когда танцевала его жена, он поражал публику громкими криками: «Браво, Катька!»

Известный критик Скалковский, говоря о дебютах Кшесинской, сравнивал ее с Виржинией Дзукки.

Летом Матильда, как и многие балерины, отправлялась в Красное Село на гастроли. Красное Село, находившееся в 25 верстах от Петербурга и в 12 верстах от Царского Села, еще со времен Екатерины Великой служило летним полевым лагерем гвардии. В 1851 году в Красном Селе по инициативе цесаревича Александра Николаевича был простроен большой деревянный театр на каменном основании. В 1868 году по ходатайству великого князя Николая Николаевича Старшего на месте старого театра построили новый. Средства были взяты из бюджета Военного ведомства.

Для увеселения офицеров гвардии, принимавших участие в летних маневрах, весь июнь и июль, а также первую половину августа в театре перед полевым ужином давали два спектакля в неделю – небольшую комедию и балетный дивертисмент.

Император Александр III периодически наезжал в Красное Село и посещал театр, что придало театру статус государственного.

В Красном Селе и рядом выросло несколько сотен дач. Петербургские дамы любили проводить лето в обществе гвардейских офицеров. Естественно, имелось множество дач с дамами полусвета или с «женской прислугой».

Нижние чины жили в палатках, а господа офицеры снимали дачи. Как писал Владимир Трубецкой в «Записках кирасира»: «Курьезные дела творились под Красным и Дудергофом, кишевшим веселыми военными людьми!» Сам Трубецкой, будучи всего лишь вольноопределяющимся, «как-то в праздник, загуляв с Танеевым в Питере, вернулись с ним в Красное в сопровождении духового оркестра Лиговской пожарной команды, который мы случайно перехватили на Балтийском вокзале. Нанятые и напоенные нами трубачи услаждали в вагоне наш слух до самого Красного к большому удовольствию молодых дачниц, любимые вещи которых мы приказывали исполнять, и к великому возмущению степенных дачных старичков, которые пытались составить на нас протокол, для чего приводили даже жандарма» [8].

Из воспоминаний Трубецкого и Кшесинской следует, что в Красном Селе был сплошной праздник, что полностью соответствует действительности. Но, увы, верны и скупые строчки из дореволюционной «Военной энциклопедии»: «…существенным недостатком Красносельского лагеря было отсутствие канализации, которая имеется лишь в госпитале и лейб-гвардии Преображенском полку».

Понятное дело, в Преображенском полку служили цесаревич и несколько великих князей. Не мог же наследник престола с… у канавы.

Расплата пришла в 1911 году, когда в Красном Селе вспыхнула эпидемия тифа, унесшая жизни более трехсот гвардейцев.

Кшесинская вспоминает: «После окончания училища 1 июня 1890 года меня включили в балетную труппу Императорских театров, и поэтому я была должна принимать участие в спектаклях, которые ставились в Красном Селе.

По сложившейся традиции, последнее представление в Красном Селе заканчивалось «Адским галопом», в котором принимали участие все артисты, выступавшие в тот вечер. Но едва мы приступили к репетиции, как вдруг в театре неожиданно появился великий князь Николай Николаевич Старший, который уже давно находился на заслуженном отдыхе. В молодые годы он был страстно влюблен в балерину Числову; у них родились двое сыновей, носивших отчество «Николаевич» и ныне служивших в лейб-гвардии Кавалерийско-гренадерском полку. Кроме них, у великого князя и Числовой были еще две дочери; одна из них, настоящая красавица, вышла замуж за князя Кантакузена.

Когда много лет спустя приступили к ремонту театра и поставили строительные леса, в одной из женских головок, изображенных на настенном медальоне, узнали Числову. Под медальоном даже имелась надпись, которую издали не было видно.

Великий князь очень любил моего отца и балетмейстера Льва Ивановича Иванова и обращался к ним на «ты». Они тоже часто его навещали.

Во время репетиции «Галопа» великий князь, сидевший в царской ложе, вдруг остановил артистов и стал доказывать Иванову, что тот неправильно ведет «Галоп». Иванов настаивал на своем, и тогда великий князь вдруг выскочил на сцену и стал сам показывать, как это нужно делать.

Открытие сезона должно было состояться в день, когда главнокомандующий, великий князь Владимир Александрович, любимый брат императора Александра III, проводил на полигоне смотр.

Тот день я ждала с замиранием сердца, надеясь увидеться с наследником престола и, возможно, даже поговорить с ним во время антракта. Это было мое самое заветное желание. Согласно установившейся традиции, император и великие князья приходили во время антракта на сцену и разговаривали с артистами.

Мечта моя сбылась! Наследник престола пришел на сцену в день не только первого, но и всех последующих спектаклей. Мы подолгу с ним разговаривали, никого не замечая вокруг. Еще во время представления в училище я мечтала только о том, чтобы снова с ним увидеться, взглянуть на него хотя бы мельком, пусть даже издали. И вот теперь, когда мы могли разговаривать и смотреть друг другу в глаза, я чувствовала себя на седьмом небе.

В первый сезон в Красном Селе мне не давали сольных партий и я танцевала в кордебалете вместе с другими, а моя уборная находилась на втором этаже. Один только раз, когда мне доверили исполнение сольного танца, я получила хорошую уборную внизу. Ее окна выходили на парадный вход, и я имела возможность, стоя у окна, беседовать с молодыми великими князьями и наследником престола.

Однажды вечером, перед балетным дивертисментом, я выбежала на сцену и едва не столкнулась с императором. Однако я успела вовремя остановиться и отвесить низкий поклон. Император добродушно усмехнулся и сказал: «Наверняка вы с кем-нибудь кокетничали».

Если смотреть со сцены, то император с семейством занимал левую ложу. Когда мест не хватало, члены императорской фамилии садились в первом ряду. Сам император всегда сидел в ложе у самой сцены, между двумя колоннами.

Счастливые летние дни, наполненные ничем не омраченной радостью и надеждой, пролетали очень быстро.

Император возвратился с полигона в Петергоф, где он всегда проводил конец лета. А я уже совсем потеряла надежду увидеться с наследником престола, так как он собирался в девятимесячное кругосветное путешествие. Как же мне тогда было тоскливо и одиноко!