Виктория Миленко - Саша Черный: Печальный рыцарь смеха

<���…> В те… времена очень я себя неуютно чувствовал в столице. Все о своем Житомире вздыхал: тополя, бульвары, Тетерев в скалах, маевки за рекой в „Зеленой роще“… Провинциал? Что ж!.. Каждому своя смоковница симпатична».

На самом деле Роше позаботились о том, чтобы Саша на первых порах чувствовал себя уютно. В Петербурге жила старшая сестра Константина Константиновича — Елена Константиновна Диксон, которая пристроила юношу, жаждущего славы, в семью своего сына Константина. Тот вращался в литературных кругах и был «нужным человеком». Саша Гликберг жил теперь на 11-й линии Васильевского острова, в доме 46, и ежедневно наблюдал из окон за стайками чопорных, надменных, порой мужеподобных девиц, что-то читающих на ходу, куда-то несущихся. Напротив его дома помещались общежития и учебные корпуса Высших женских курсов, которые звались Бестужевскими (по имени их основателя и первого руководителя историка К. Н. Бестужева-Рюмина), и девицы были знаменитые бестужевки. Похожей на них оказалась Александра Карловна Диксон, жена главы семьи. Она преподавала на Бестужевских курсах физику и астрономию, состояла в Русском физико-химическом обществе, занималась социальной работой в Василеостровском обществе народных развлечений. Знакомясь благодаря Александре Карловне с буднями Высших женских курсов, Саша даже не представлял, насколько глубоко это учебное заведение войдет в его собственную жизнь.

Константин Иванович Диксон, племянник Роше, был публицистом, работал секретарем редакции журнала «Техническое образование» и в недавнем прошлом печатался в авторитетном журнале «Мир Божий». Именно он должен был познакомить своего «кузена из Житомира» (почти по Булгакову!) Сашу Гликберга с литературной обстановкой в столице. На правах теперь уже близкого человека он мог рассказать Саше, что издательница «Мира Божьего», где мечтает опубликоваться каждый литератор, замужем за писателем Александром Куприным, а тот работает сейчас над повестью, которая, по слухам, будет скандальной и расскажет правду об армейских беспорядках. Такая вещь очень нужна в связи с военными событиями на Дальнем Востоке. Сам Куприн отнюдь не небожитель, а большой демократ, и его запросто можно увидеть, если почаще заглядывать в трактир Давыдова на Владимирской площади или в ресторан «Вена» на углу Гороховой и Гоголя. Таковы могли быть первые сведения об Александре Куприне, полученные Сашей. В дальнейшем жизнь будет их сводить довольно часто, а в эмиграции сделает близкими друзьями.

Мы допускаем и то, что у Диксонов бывал редактор «Мира Божьего» Федор Дмитриевич Батюшков, совмещавший литературную работу с преподавательской: он читал на Бестужевских курсах историю литературы. Федор Дмитриевич был ближайшим другом Куприна и внучатым племянником знаменитого в прошлом поэта Константина Николаевича Батюшкова.

Мария Ивановна вспоминала, что наряду с Диксоном Сашу на первых порах поддержал и Александр Яблоновский, тот самый журналист, который шесть лет назад напечатал в газете «Сын отечества» статью о бедственном положении юноши, «срезавшегося» по алгебре. Яблоновский также сотрудничал с «Миром Божьим», где в 1901 году вышла прославившая его повесть «Гимназисты». Трудился он и на сатирическом поприще, отвечая за рубрику фельетона в журнале «Образование». Интересы Саши Гликберга находились именно в этой области, и от Яблоновского он мог узнать, что авторитетным фельетонистом считается сейчас Ипполит Василевский, пишущий под псевдонимом Буква. Он же редактирует сатирико-юмористический журнал «Стрекоза», на страницах которого некогда дебютировал Чехов. Из начинающих сатириков популярен Осип Дымов. В Москве «мэтром» слывет Влас Дорошевич, «король фельетона».

Эти разговоры с Диксоном и Яблоновским уводили Сашу Гликберга в другой мир, позволяли отвлечься от безрадостной службы. Он жил пока мечтой:

В то время тяготясь работой в службе сборов, позже Саша вспоминал ее с доброй улыбкой. Герои его рассказа «Московский случай» и сатиры «Служба сборов» во многом автобиографичны.

Мелкий клерк, безликий гоголевский Поприщин, каждое утро он понуро тащится на службу [12] Служба сборов Петербурго-Варшавской железной дороги в то время располагалась в комплексе построек Варшавского вокзала, на Обводном канале, 118. . Вот он явился в прихожую двухэтажного особняка. Здесь — откормленный хамоватый швейцар, над которым красуется жестокое для ищущих работы объявление «Нет мест». На первом этаже — так называемая акцептация, глава которой («Начальнической плеши строгий блеск / С бычачьим лбом сливается в гротеск») проверяет счета за таксировщиками, устанавливавшими правильность оплат по той или иной таксе. До соседнего отделения его око не достает, и там сотрудники играют в чехарду.

В коридоре — своя жизнь. Здесь за вешалкой прячутся пары.

По лестницам, ведущим на элитный второй этаж, где восседает глава службы сборов, снуют пышные красавицы — работницы отдела претензий, которым делать совершенно нечего и за что они прозваны «фаворитками». А вот и «сам»:

Прототип начальника устанавливается легко, и столь же легко объяснить, почему ему так скучно. В 1904 году эту должность занимал Петр Денисович Потемкин, выпускник Академии художеств, человек, близкий к литературным и артистическим кругам. Понятно, что он, как и Саша, не мог увлечься цифрами и таблицами. Однако интереснее другое. Уже в то время Гликберг мог видеть здесь восемнадцатилетнего сына своего шефа, первокурсника Петербургского университета Петра Потемкина, будущего известного поэта. Через год они начнут работать бок о бок в сатирико-юмористической прессе, а через четыре года окажутся рядом за редакционным столом журнала «Сатирикон». В их отношениях будут и ревность, и соперничество, и трогательная дружба в эмиграции.

Пока же Петр Потемкин принадлежит миру, еще недосягаемому для Саши, который волочится на рабочее место в отдел местной перетаксировки и принимается, «сжав коленки», шуршать накладными и в них «копейки разыскивать». Рядом шуршит «тухлый немец Циммерман», страдающий язвой желудка и без конца бегающий в уборную.