Виктория Миленко - Саша Черный: Печальный рыцарь смеха

Словом, мы полагаем, что никаких мрачных коннотаций придуманный Сашей псевдоним поначалу не имел, а само стихотворение «Чепуха» стало необыкновенно популярным не оттого, что содержало какие-то запредельно смелые выпады против власти (такие выпады тогда содержали едва ли не все материалы сатирико-юмористической прессы), а потому, что было просто остроумным и, возможно, очень смешным. Нам по прошествии столетия уже трудно уловить комизм, который улавливал читатель того времени, иначе не пошла бы «Чепуха» гулять по Петербургу и ее автор, как говорится, не проснулся бы знаменитым.

В «Чепухе» в атмосферу чехарды и небылицы вовлечены ведущие военные и политические деятели. Всего 14 имен, все подлинные. Не назван только «высокий господин маленького роста», «папа», но намек на Николая II был понятен всем. Четырнадцать куплетов, организованных по принципу дурацких перевертышей, повествуют о том, чего не может быть, и таким образом рождается сатирический эффект. Вот, к примеру, первый из куплетов:

Конечно, к генералу Трепову, отдавшему приказ «патронов не жалеть» и усмирявшему октябрьское восстание в 1905-м, никакие степени «мягкости» были не приложимы. «Талант» Петра Николаевича Дурново, министра внутренних дел в кабинете графа Витте, состоял в поддержке черносотенных организаций. Оба, и Трепов и Дурново, напрямую связаны со строками о предпочтении «рейтуз с кантом» (форма жандармерии) — политическим свободам, чего в то время никак не могло быть.

Фантастичен и второй куплет «Чепухи»:

Дмитрий Борисович Нейдгарт и Павел Григорьевич Курлов — одесский и минский губернаторы, подавлявшие революционное движение «на местах», — если и могли быть сосланы, то лишь в вывернутой наизнанку чепухе. Адмирал Евгений Иванович Алексеев — наместник на Дальнем Востоке, с началом Русско-японской войны также главнокомандующий Дальневосточными вооруженными силами и, по мнению общественности, виновник поражения России — был «сослан», но не в рудники, а в Государственный совет.

В той же вывернутой наизнанку чепухе могло случиться то, что случилось в следующем куплете с Павлом Александровичем Крушеваном — создателем бессарабского отделения Союза русского народа (если вспомнить, что в программу союза входила не только защита монархии от революционных потрясений, но и борьба с «засильем инородцев»):

Мы не станем здесь рассматривать все куплеты «Чепухи», остановимся лишь на тех, которые впоследствии доставили серьезные неприятности издателю «Зрителя» Арцыбушеву:

Также приведем куплет, от которого лишился бы дара речи Константин Константинович Роше, воспитывавший Сашу в религиозном духе.

Как известно, императрица Александра Федоровна долго не могла подарить Николаю II наследника. В 1903 году они побывали в Сарове на церковных торжествах по случаю прославления преподобного Серафима Саровского, где императрица молилась о даровании ей сына, увезла с собой в Петербург икону преподобного, а через год случилось чудо — родился цесаревич Алексей. Автор «Чепухи» подобные чудеса относит к разряду небывальщины:

Крамольное стихотворение привело к тому, что на Арцыбушева было заведено уголовное дело, где фигурировал выпуск журнала с «Чепухой». Возмущенный цензор обвел эти строфы красным карандашом, а строфу «Разорвался апельсин…» дополнительно отчеркнул синим [19] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 777. Оп. 25. Ед. хр. 919. . На двадцать пятом номере «Зритель» был запрещен, а Арцыбушева приговорили к двум с половиной годам заключения (был оправдан после кассационной жалобы в Сенат).

Саша, вкусив скандальной славы, с головой ушел в революционную сатирическую журналистику. Псевдоним, который стал известен тысячам читателей, он решил сохранить, хотя и от подлинного имени не отказался. Спустя годы поэт посетует на то, что стихи, опубликованные под псевдонимом «Саша Черный», неизменно оказывались талантливее тех, которые вышли под именем «А. Гликберг». Он будет страстно желать избавиться от этого «детского» Саши, вырасти из него, но тщетно: маска отомстит и прирастет навсегда. Наступит и то время, когда виски у него уже посеребрятся, а его по-прежнему будут называть Сашей. Придется смириться.

Но вернемся в Петербург 1905 года. Столица бурлила. Через несколько дней после выхода «Зрителя» с «Чепухой» газета «Наша жизнь» опубликовала очерк Куприна «События в Севастополе (Ночь 15 ноября)», присланный им из крымской Балаклавы. Писатель, недавно прогремевший «Поединком» и получивший репутацию едва ли не нового «буревестника», стал очевидцем подавления восстания на Черноморском флоте и расстрела крейсера «Очаков». В очерке Куприн дал убийственную характеристику командующему флотом адмиралу Чухнину, жестоко наказавшему бунтовщиков.

Вскоре, в середине декабря, вернулся из Крыма и сам взбешенный Куприн. За очерк о Чухнине его выслали из Балаклавы, где он только-только начал благоустраивать дачный участок. Этот скандал широко обсуждался в редакции сатирико-юмористического журнала «Молот», с которым Куприн согласился сотрудничать. Журнал имел к нашему герою непосредственное отношение. «Молот» выпускала семья Диксон: Александра Карловна значилась издательницей, а ее супруг редактировал журнал совместно с художником Николаем Николаевичем Герардовым. Так, после закрытия «Зрителя» популяризацией творчества Саши Черного занялись его «сводные» родственники по линии Роше.