Арсений Замостьянов - Фельдмаршал Румянцев

Конечно, этот труд складывался не в одночасье: Румянцев полагал приобретение Дуная и Крыма жизненно необходимым для России: в противном случае соседство с османами сулило постоянную опасность набегов. Для такой войны требовалась армия дисциплинированная, хорошо обученная. «Обряд» — это рациональное, продуманное руководство по взаимодействию родов войск и вспомогательных сил. Здесь даны точные и ясные сведения о самых важных вещах — о маршах, о карауле, о пикетах, о лазарете и устройстве обоза, о фуражировании. Офицер, вникнувший в румянцевский «Обряд», получал недурное военное образование.

Румянцев постигал суть войны не только как генерал, но и как политик, предвосхищая мыслителей XIX века: «…искусство военное… состоит в одном том, чтоб держать всегда в виду главную причину войны, знать, что было полезно и вредно в подобных случаях в прошедших временах, совокупно положение места и сопряженные с тем выгоды и трудности, размеряя противных предприятия по себе, какое бы могли мы сделать употребление, будучи на их месте».

Весной, накануне наступления, Румянцев рассылал «Обряд службы» по частям с такой инструкцией: «Полковым командирам рекомендую накрепко своим штаб- и обер-офицерам подтвердить, дабы мною изданный “Обряд службы” не довольно прочесть, но и всегда в крепкой памяти иметь. Для лучшего же знания иметь всегда в кармане при себе». Румянцев отучал офицеров от благодушного барства, от привычки окружать себя усадебным комфортом, несовместимым с походными условиями. В те времена в армии ходил анекдот, отражающий вполне реальный эпизод. Как-то на рассвете Румянцев вышел из палатки и приметил офицера, который пробирался между шатрами… в халате. Фельдмаршал подозвал его. Офицер смутился, ожидая строгой взбучки. Но Румянцев затеял с ним добродушный разговор, этакую светскую беседу. Когда офицер попытался вернуться в палатку, чтобы привести себя в порядок, граф схватил его за локоть: «Куда же вы спешите, друг мой? Ещё рано. Продолжим беседу у меня». В своей палатке Румянцев предложил молодому человеку присесть и битый час не прекращал приветливые речи. «Ваше общество доставляет мне удовольствие. Поговорим, друг мой». В палатку с докладами заходили другие офицеры — все одетые, как положено. А утренний гость восседал в халате, места себе не находил. Нескоро закончилась эта изощрённая пытка. Но после этого халаты в армии исчезли из употребления. Война — так по-военному!

К кампании 1770-го русская армия пришла тактически образованной.

Ну а далее — наступление по долине Прута. Топонимика этого края в истории русской армии представлена щедро. Вот и курган Рябая Могила памятен по истории походов Петра Великого. Тогдашние россияне помнили строки Феофана Прокоповича:

Это про 1711 год, про петровские времена. А войска Румянцева подошли к кургану в начале июля 1770-го. Тем летом Румянцев намеревался изменить ход кампании, проверить теоретические наработки, взбодрить русскую армию и сломить дух османов. К тому же следовало предотвратить соединение турецких и крымских сил. В последний раз русский полководец был столь решительно настроен под Кольбергом.

Корпус генерала Репнина — авангард румянцевской армии — уже несколько недель держал позиции возле Рябой Могилы. В войсках лютовала чума. Началась эпидемия, которая станет проклятием нашей армии в той войне и, как мы знаем, повлияет на судьбу одного из боевых товарищей и учителей Румянцева — фельдмаршала Салтыкова, московского генерал-губернатора.

Корпус хана Каплан-Гирея, состоявший преимущественно из крымской кавалерии, терзал войска Репнина. Под рукой у крымского владыки было 70 тысяч воинов. Как раз в 1770-м Каплан-Гирей стал крымским ханом — через несколько месяцев он оставит престол, а ещё через полгода скончается от той же чумы. Уже состоялась краткая стычка крымского отряда со вторым русским авангардом, которым командовал генерал Баур. Татары с потерями отступили к основным силам хана, к Рябой Могиле.

Румянцев прорвался к Репнину 16 июня — и решил атаковать крымскую лаву несколькими отрядами, которые бы действовали во многом самостоятельно, но поражали бы врага с разных сторон одновременно. С утра 17 июня кольцо вокруг лагеря Каплан-Гирея начало сжиматься. Хан понял, что окружение означает для него гибель. Ответить контратакой он побоялся — и предпочёл отступить, огрызаясь кавалерийскими вылазками против атакующих войск Румянцева. Генерал-аншеф ошарашил неприятеля новинками: он отказался от рогаток — громоздких заграждений, которыми традиционно прикрывали пехоту от вражеской конницы. Вместо рогаток заговорила артиллерия, отпугивая и поражая лошадей и всадников. В результате побитый хан отступил к реке Ларге, потеряв около 400 бойцов. Потери русских — 46 человек. Корпус Репнина был спасён — он браво проявил себя в атаке, наступление дивизионными каре доказало состоятельность.

«Сражение представляло образец редко применявшегося вообще и ранее совершенно необычного для русской армии действия группами, имевшими самостоятельные цели, подчинённые общему плану. Армия показала хорошую способность к маневрированию, а её главнокомандующий сумел к наиболее острому моменту сконцентрировать почти все свои силы на осуществление операции», — признаёт профессор Коробков. Ценители военного искусства никогда не забудут румянцевской кампании 1770-го — и Рябая Могила стала скромным по масштабу, но блистательным по исполнению началом.

Румянцев доказал правоту своего положения: «Я того мнения был и буду, что нападающий до самого конца дела всё думает выиграть, а обороняющийся оставляет в себе всегда страх, соразмерно деланному на него стремлению». Летом 1770-го он показал всему миру, что такое наступательная тактика, в которой главное — разгром армии противника.

В журнале военных действий так сказано о кульминации сражения: «Как только генерал-квартермистр Боур вышел на первую ему предлежавшую вышину и приказал устроить впереди из пушек и единорогов батарею для прикрытия войск, туда всходивших, то неприятель и сие, и от всех сторон увидев на себя движения, весь бросился в лагерь и сорвал поспешно оной. Приметив купно с таковым действием и его наглой бег, его сиятельство главнокомандующий тотчас всю тяжелую кавалерию под предводительством генерал-порутчика и кавалера князя Репнина послал от армии на бегущего неприятеля. Между сим немедленно с двумя гранодерскими ротами подполковника графа Воронцова генерал-квартермистр Боур взошел на гору к ретранжаменту, так как и князь Репнин всходил же на противную вышину; но неприятель, поспешно удаляясь и прикрывая свою ретираду отборными людьми, которые временем принуждали к отступлению и наши легкие войска, в то время на них посланные, вскоре вышел из расстояния, чтоб пехоте нашей можно его было достигнуть; познав то, генерал-порутчик князь Репнин приказал генерал-майорам графу и кавалеру Подгоричани и Текели атаковать и преследовать неприятеля, кои с полками гусарскими: Сербским, Ахтырским и Харьковским не замедлившись то исполнили, а первым храбрым ударом наши гусаре и опрокинули неприятеля, и пошли за ним вдогонку. Оставляя свой лагерь, приметил неприятель на себя движение из-за Прута генерал-майора Потемкина, который, повидевши его бегство, спешил только с одними егерями, да легким войском на погонь. Посему неприятельской конницы до двух тысяч человек бросились с превеличайшим жаром на сей деташамент; удачи однакож им не было, ибо подполковник и ордена святого Георгия кавалер Фабрициан, установя при егерях батарею, производимою из пушек пальбою не только отбил неприятеля, но и подкрепил гусар корпуса князя Репнина, которые тем паче напустили на неприятеля».