Роберт Масси - Петр Великий. Ноша императора

Однако и этот театр прекратил свое существование в 1716 году со смертью царевны Натальи. Позднее Екатерина Макленбургская устроила маленький домашний театр в Измайлове, под Москвой. Руководила театром она сама, женские роли исполняли ее придворные дамы, а мужские – по большей части дворцовые слуги. Несмотря на удаленность от Москвы, на представлениях бывало немало народу. Впрочем, не всех привлекало туда желание посмотреть пьесу: Берхгольц жаловался, что при первом посещении этого театра у него украли табакерку, а в другой раз из карманов многих голштинских гостей пропали шелковые носовые платки. Позднее Петр задумал было пригласить театральную труппу из Гамбурга, но актеры так и не приехали в Россию. Два или три года на Мойке существовал крохотный жалкий театрик, где ставились пьесы в подражание французским, да еще и немецкие фарсы в скверных переводах. Однако при полном отсутствии интереса к театру у царя трудно было ожидать большого интереса и со стороны подданных. Как и сам Петр, они предпочитали более грубые зрелища: например, выступления жонглеров или канатоходцев. Особенно нравилось Петру смотреть на знаменитого немецкого силача Самсона, приехавшего в Россию в 1719 году. Между тем многие, и в первую очередь церковники, распускали слухи о том, что Самсон совершает свои подвиги не столько благодаря своей физической силе, сколько с помощью трюкачества, а то и колдовства. Раздраженный этими толками, царь во время очередного выступления атлета поднялся на сцену и заставил подняться туда нескольких видных церковных сановников, чтобы те наблюдали за представлением стоя как можно ближе. Самсон улегся на два стула, которые поддерживали только голову и ноги, а Петр, положив ему на грудь наковальню, молотом разбил на ней несколько больших кусков железа. Затем Самсон взял в зубы палку, а царь, ухватившись за ее концы обеими руками, попытался ее вырвать, но тщетно: силач даже не шелохнулся. Петр обернулся к публике и торжествующе объявил, что все свои чудеса Самсон творит исключительно благодаря недюжинной физической силе.

Во время своей второй поездки на Запад, в 1716–1717 годах, Петр с неослабеваемым интересом посещал и осматривал публичные и частные собрания картин и научные коллекции. Немало картин он купил и привез домой. Царь надеялся, что настанет время, когда в России появятся полотна, написанные не только иноземными, но и русскими художниками. С этой целью он отправил в Голландию и Италию на обучение группу способных к живописи молодых людей. Но еще больше, чем картинами, царь гордился приобретенными им научными коллекциями. В 1717 году он купил у голландского анатома, профессора Рюйша (чьи лекции и анатомический театр посещал еще двадцать лет назад, во время своего первого путешествия) всю его коллекцию, которая собиралась в течение сорока лет и была снабжена иллюстрированным каталогом под названием «Thesaurus Anatomicus» («Анатомические сокровища»). Приобрел Петр и коллекцию голландского аптекаря Себы, включавшую все известные виды сухопутных и морских животных, птиц, пресмыкающихся и насекомых Ост-Индии. Два этих знаменитых собрания легли в основу музея Академии наук, который Петр открыл в большом каменном здании на Васильевском острове напротив Адмиралтейства. Он имел обыкновение два-три раза в неделю, рано поутру, по пути в Адмиралтейство заходить в музей и осматривать экспонаты. Царь так любил свой музей, что однажды решил принять там австрийского посла. Когда канцлер спросил, не удобнее ли им будет встретиться в Летнем дворце, Петр ответил: «Ему ведь надобно видеть меня, а не мой дворец», – и принял посла в музее в пять часов утра.

По повелению Петра музей был открыт для широкой публики, и музейные служители показывали экспонаты, давая необходимые пояснения. Когда Ягужинский заикнулся о том, что с посетителей стоило бы брать за вход по рублю, дабы возместить расходы на содержание музея, Петр категорически отверг это предложение – он полагал, что входная плата отобьет у людей охоту ходить в музей. Не только вход должен быть бесплатным, настаивал царь, но и, кроме того, для завлечения посетителей нужно посулить им угощение – чашку кофе или рюмку водки. Эти расходы Петр оплачивал из своего кармана.

К коллекциям, вывезенным из-за рубежа, добавлялись новые диковины – такие, например, как найденные близ Воронежа бивни, принадлежавшие, как полагал Петр, боевым слонам, которых использовал в походах Александр Македонский, или обнаруженные на развалинах языческого храма на Каспийском побережье идолы, сосуды и пергаменты с надписями на неведомом наречии. Близ Самарканда золотодобытчики наткнулись на множество древних латунных статуэток. Находки отослали сибирскому губернатору князю Гагарину, а тот препроводил их к царю. Фигурки изображали быков, минотавров, гусей, уродливых стариков, молодых женщин и каких-то идолов. У идолов рты были на шарнирах и могли открываться. Петр, с недоверием относившийся к религиозным суевериям, предположил, что жрецы использовали этих идолов, дабы говорить «их устами», якобы возвещая волю богов.

Помимо всего прочего, Петр стремился расширить кругозор своих подданных путем распространения книг и заведения библиотек. Царь собирал книги всю жизнь, особенно во время путешествий по Германии, Голландии, Франции и другим странам Западной Европы. В его личной библиотеке были представлены труды по широкому кругу вопросов, включая военное и морское дело, естественные науки, историю, медицину, право и богословие. Первоначально Петр держал свои книги в Летнем дворце, а затем, по мере роста библиотеки, их перевозили в Зимний дворец, Петергоф и другие резиденции. После кончины императора его книжное собрание стало ядром библиотеки Российской Академии наук. В 1722 году Петр разослал по старинным русским монастырям указ, согласно которому надлежало отыскивать в обителях древние рукописи, летописи и книги и отправлять их в Москву. Оттуда найденные в монастырях раритеты направлялись в Петербург, в личный кабинет императора. После его смерти большая часть этих бесценных документов была передана библиотеке Академии наук.

В Париже Петру так понравился зоопарк, что по возвращении в Россию он немедленно завел зверинец в Петербурге. Туда завезли обезьян различных пород, львов, леопардов и даже индийского слона, однако теплолюбивым животным приходилось нелегко в условиях холодной русской зимы. Хотя Петр распорядился построить специальный слоновник и обогревать его круглые сутки, слон с наступлением зимы протянул всего несколько дней. Другим диковинным зрелищем была колония самоедов или лопарей, обитавших на побережье Ледовитого океана. Каждую зиму они приезжали в Петербург на оленях и собаках и разбивали стоянку на льду Невы. Там, на огороженном пространстве, они жили точно так, как в одном из своих поселков на Крайнем Севере, демонстрируя национальный колорит и принимая подачки от любопытствующих. Впрочем, зеваки опасались подходить к ним слишком близко, – по слухам, самоеды «кусали незнакомцев за щеки и за уши».