Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

– Из чего заправлять САКи? – Тут же добавляем канистры, воронки, ведра, рукава.

– Чем размечать металл для резки? – Добавляются мелки, шпагат, угольник … Вспоминаем, что надо подметать: берем швабры, веники, ветошь.

Кстати, реальный анекдот– радиограмма из Москвы на НЗ: «Запрашиваемые вами мётлы поставлены не будут тчк организуйте заготовку зпт изготовление на месте тчк» (Самая «рослая» флора НЗ – нежные однодневные цветки без запаха).

Все немедленно выделяется и укладывается в прочные ящики. Складские ящики – гладкие; я настаиваю, чтобы на них обязательно были ручки для переноски. Эта «мелочь» потом нам здорово облегчит жизнь. На каждый ящик наносим номер и большой красный треугольник. Содержимое каждого ящика – в отдельной ведомости.

Мне выделена группа из 25 человек, в том числе – 10 солдат, которыми командует техник-лейтенант Козлов Олег Сергеевич. Олежку я вижу впервые. Это высокий вальяжный почти брюнет с вьющимися волосами и «волоокими» почти серыми глазами – красавЕц и любимец женщин. По слухам – за ним тянется череда скандалов по этому поводу. К чести Олежки, – он никогда об этом не распространяется и не хвастает, возможно, – только при мне. Меня, своего командира, он воспринимает без всякого пиетета: обращается ко мне «Никола», сразу на «ты». Я сначала, было, пытался ему давать поручения, чтобы немного разгрузиться, но вскоре понял, что на Олежку «где сядешь, там и слезешь»: он блистательно все перепутывал, прикрываясь невинным возражением: «А зачем это надо?». Кроме того, Олежка – большой любитель поспать. При всем при том, – Олежка неплохой человек, если воспринимать его с некоторым юмором. Я махнул на него рукой и делал все сам. Любопытно, что его солдаты из другой части, подчиненной Строймонтажу, тоже не воспринимали его всерьез как начальника и обращались только ко мне. Старшины мне не дали, и все вопросы с личным составом приходилось решать единолично.

Матросы и солдаты – уже опытные монтажники, сварщики, мотористы, резчики, – сняты с других объектов. Выделяется среди них старшина 1-й статьи Николай Житков. Он старше многих по возрасту, уже работал монтажником домны в Череповце. Вокруг него всегда толпятся и ржут матросы: Житков очень серьезно «вещает» на «вологодском» языке, в котором главная буква – «О».

– А не надо тебе, сын мой, на дембель итить, ой – не надо… Пропадешь ты тама, на гражданке. Опять на соломе спать-то будешь, да кушать макароны непродутые. А просыпаться поутру как будешь-то? Старшины уже вить не будет! Небось, и умываться перестанешь! – это Житков «разводит» матроса, считающего дни до «дембеля».

Выделенная группа солдат и матросов экипируется отдельно: им выдают и меняют «положенное» несколько наперед. У матросов набирается повседневной и выходной одежды на огромный рюкзак и пару чемоданов. Единственное, о чем мы не заботимся, – о камбузе и посуде: питание личного состава – обязанность КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части) экспедиции. Впрочем, у матросов всегда с собой есть незабываемая часть алфавита: « КЛМН » – «кружка-ложка-миска-нож» – минимальный джентльменский набор людей, привыкших надеяться не только на начальство…

Грузы отправлены большой скоростью. Вслед за ними в начале апреля 1956 года мы загружаемся в поезд Ленинград – Мурманск. Вперед – на Север!

В Мурманске нас встречает майор В. И. Прудко. Всю команду автобусами через КПП отвозят на мыс Шавор. Здесь у нас большой кубрик, поэтому сюда также поселяют команду «пятнашки» – это электрики и связисты. Работ у них очень много, поэтому в команде несколько офицеров и старшин сверхсрочников, в том числе мой знакомый по Чите мичман Воропаев.

Матросов поселяют в кубрике на втором этаже, офицеры и сверхсрочники – в малом кубрике на первом этаже. Большинство офицеров, в том числе – я, «дома» не сидят. У нас оформлены пропуска в Мурманский порт, где стоит под погрузкой наш «пароход» – дизель-электроход ледокольного типа «Енисей». Несколько таких однотипных судов для нас построила Голландия, – это также «Индигирка», «Обь», «Лена». (Последняя – переоборудована для комфортной доставки зимовщиков в Антарктиду). Наша задача в порту – отыскать свои грузы и погрузить их в трюмы ледокола. Только здесь я впервые вижу в металле свои «железяки»: пятитонные прямоугольные секции, которые нам надо состыковать, сварить и испытать на плотность. Секций всего 45, плюс к ним еще много всякого «гарнира». Среди огромной горы ящиков кое-где видны наши красные треугольники. Горько сожалею, что эти метки не ставили со всех сторон ящика, – искать их было бы легче.

Нашей «штатной» группой на мысе Шавор командует легендарный майор Корнильцев, пославший телеграмму самому Сталину. Со своими матросами в 1951 или 1952 году майор построил возле Североморска несколько резервуаров, которые заказчику тогда были не нужны. Чтобы не обременять себя приемкой и последующей консервацией объектов, заказчик просто не принимал их у монтажников под разными предлогами, в основном – якобы из-за неудовлетворительного качества. Несколько месяцев майор не мог сдать готовые объекты; заваливались все планы, простаивали люди. Доведенный до отчаяния майор нашел телеграф в глухой деревушке (ни в Мурманске, ни в Североморске ни одна почта не приняла бы телеграммы Сталину). Только там приняли и отправили телеграмму:

«Москва, Кремль, генералиссимусу И. В. Сталину. Враги народа на Северном флоте не хотят принимать в эксплуатацию построенные резервуары. За качество ручаюсь головой. Прошу Вашего вмешательства. Майор Корнильцев».

Пока Корнильцев на стареньком «козлике» возвращался из дальней деревушки, его уже искал весь штаб Северного флота с полностью оформленными и подписанными актами на сдачу объектов…

Корнильцев своих матросов поднимает очень рано и разводит по объектам. Он не очень доволен своими бездельничающими постояльцами, которые спят до завтрака. Я его очень хорошо понимаю. Пытаюсь пристегнуть к «загрузке» нашего личного состава Олежку Козлова. Он страшно удивлен:

– Да зачем это нужно?

После объяснений – милостиво соглашается проводить утреннее построение, но только своим солдатам, и только в том случае, если я его своевременно разбужу. Это мне накладно, я сам поднимаю всю свою группу и до завтрака делаю с ними пробежку километра два по заснеженным тропинкам мыса. Глядя на нас, начинают заниматься и матросы в/ч 15107, правда, офицеры там бегают по очереди.

На рейде недалеко от Росты стоит крейсер «Мурманск». Там трюмным машинистом служит срочную службу Павка Смолев. Очень хочется увидеться с Павкой, да и рассмотреть вблизи крейсер – тоже интересно. Утром от пирса отходит небольшой посыльный катер ПК, и я отправляюсь на крейсер: в морской офицерской форме никаких проблем не возникает. Вступив на палубу крейсера, отдаю честь флагу и представляюсь дежурному по кораблю. По громкоговорящей связи вскоре на весь крейсер звучит: «Старшине второй статьи Смолеву прибыть в вахтенную рубку!». Влетает в рабочей белой робе Павка, докладывает дежурному, затем мы обнимаемся. Дежурный кап-три нас милостиво отпускает мановением руки: телефонов и забот у него навалом…