Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

Приобретаем посуду: кастрюльки, тарелки и всякие сковородки. А вот ложки-вилки у нас почему-то были алюминиевые, как вспоминает Эмма. Я этого не помню, и сейчас соображаю: почему? Может быть, для экономии средств?

Вообще по вопросам всяких приобретений у нас часто возникают разногласия и споры. Я выступаю в роли жмота и скупердяя: во-первых, я должен думать о создании хоть маленького страхового фонда семьи на случай всяких ЧП; во-вторых, я вижу эфемерность нашего нынешнего жилищного состояния; в-третьих, – у меня твердолобый менталитет военного времени. Например: Эмме очень хочется иметь горку, где бы можно было красиво разместить все наши хрустали (особенно те, которые именно для этого будут позже приобретены). Я упираюсь всеми копытами: не нужна нам горка, а нужен еще один книжный шкаф. Кончается тем, что жена покупает все-таки горку, и, совместно с нанятым бомжом, втаскивает ее на пятый этаж.

Следующий букет наших разногласий возникает по поводу помощи родителей. Я – очень гордый. Я считаю, что мы – самостоятельная семья и должны рассчитывать только на собственные силы и возможности. Эмма же тащит у родителей все, что под руку попадет. Позже я сравню ее поездки к родителям с набегами хана Батыя, который оставлял после себя одну выжженную землю. Меня тоже можно простить: я никогда еще не был в роли родителя и не понимал, какое это нужное родителям счастье, – отдавать детям все, что у них есть.

Иногда наши разногласия стают очень острыми и доходят до временного отчуждения. Однако все скоро проходит: мы «притираемся», начинаем понимать друг друга. Любовь – само собой помогает навести мосты, но еще мы оба трудоголики, и каждый работает в полную силу. У нас никогда не бывает стычек по поводу, «кому сейчас очередь посуду мыть». А ведь многие семьи по этой причине распадаются…

По выходным (то есть – по воскресеньям) мы ходим обедать в столовую возле метро Автово, если не перекусываем в городе во время «культурного» мероприятия. Понемногу жена начинает готовить дома. Она этого никогда раньше не делала, но стремительно приобретает опыт и сноровку. Первый раз она жарила рыбное филе, не окунув его в муку или яички. Филе самостоятельно гомогенизировалось , превратившись в равномерную рыбную кашу. Постепенно все поднялось на очень высокий уровень, особенно при помощи рецептов, которые Мария Павловна часто присылает Эмме. Я вообще удивляюсь жене. Она, в общем, – избалованная в семье девочка, без устали наводит блеск и порядок в своем доме и семье. Мне самому, прежде чем что-нибудь сделать, надо подумать, собраться. Эмма это все делает мгновенно и непрерывно. А уж по количеству всякой стирки ей присваивается партийная кличка «енот-полоскун» .

Когда я «нормально» иду на службу, утром мы вместе идем в метро Автово. На Владимирской садимся в трамвай. «Садимся» – это, конечно, преувеличение даже в те «просторные» времена. Дружественная толпа сжимает нас лицом к лицу на задней площадке. У Финляндского вокзала это счастливое состояние кончается: я выхожу и пересаживаюсь в автобус.

Вечером мы летим в наш дом: у нас много всяких разных дел. Мы затеяли ремонт «своего» жилища, ничего в этом не смысля. Наша комната очень светлая: с 11 часов до заката в ней гостит солнце. Поэтому обои мы выбираем потемнее. В рулоне нам очень понравились почти синие обои с крупными химерическими загогулинами. Оказалось, что крупный рисунок очень трудно стыковать по вертикали. У нас образуется масса «отходов», тем более что все провода освещения у нас проложены по стенам открыто на белых роликах. Мы преодолели все трудности, и оказались в раю – «синем-синем».

С руководящими соседями мы живем очень дружно. Мура вальяжно выдает Эмме всякие разные советы и заявляет:

– Вам очень повезло, что вы можете поучиться семейной жизни у нас.

– Да-да, Эммочка, – дополняет ее Шура, – смотрите, учитесь, чтобы точно знать, как не надо делать!

Мура когда-то давно окончила юридический вуз и уже лет десять «ищет» работу. Шура говорит, что ей нужна очень высокооплачиваемая работа, на которой можно ничего не делать и не ходить на работу, – ну, разве только за получкой. Распределение ролей в своей семье АМ представляет так:

– У нас все обязанности распределены очень четко. Я – работаю, приношу в семью деньги. Мина (теща, Мина Флориановна) – готовит пищу. Яков Моисеевич (тесть) – занимается детьми (сначала у них был один сын Вова, уже при нас родился Юра). А Мура у нас – устает. Адски устает: за всех!

Мура снисходительно смеется: она вторая жена у АМ, значительно моложе его, но обожает своего мужа.

У АМ – неистощимые энергия и юмор. Свой первый Новый год мы проводим вместе. Шура в ударе, и после вечера у нас просто болят скулы от смеха от его шуток и рассказов.

… И вот он спохватывается, что забыл поздравить своего начальника с днем рождения. Дает срочную телеграмму: «Поздравляю зпт десятый день пьем Ваше здоровье вск.». Ответ гласит: «Спасибо зпт пора бы остановиться тчк».

АМ почти теряет юмор только при сражениях с тещей в преферанс «на интерес» – на деньги. Тогда они оба стают очень похожи на кота Базилио и лису Алису, которые делят золотые, отнятые у Буратино…

Теща Шапиро Мина Флориановна – высокая и полная, с венцом седых кудрей на голове, обычно мурлычет романсы на кухне. Когда я выхожу туда в майке, она плотоядно оглядывает меня и заявляет:

– Не мужчина, а жидкий бред! Вы мне сегодня снились…

Шура по этому поводу говорит:

– Мина, ты бойся, чтобы Якову Мойсеевичу не начала сниться Эммочка!

В спальне Шапиро стоит редкий по тем временам телевизор «КВН-49» с заполненной водой стеклянной линзой перед экраном. Один-два раза в неделю телевизор оживает. АМ хлопает в ладоши, созывая:

– Дети, дети! Все сюда: будут мультики!

В понятие «дети» входят: Вовка, Мура, Мина и моя жена. Когда же идет какое-нибудь кино или важные последние известия, то спальня Шапиро превращается в кинозал: собирается со своими стульями вся квартира, иногда и соседи, свет выключается, все внимают экрану. Вообще – в те времена люди, обладающие телевизором, должны были смириться с тем, что их комната превращалась в общественный кинозал в дни передач телепрограмм. По этой причине мы долго не покупали телевизор: такой хоккей нам не нужен.

Из командировки в Ригу я привожу жене сувенир – маленький флакончик духов в пластмассовом цилиндрике, увенчанным белым слоником, символом мещанского благополучия. Изделие ширпотреба стоит всего 18 рублей, но на лучшее у меня не было ни денег, ни времени. Духи оказались на удивление приятными.

– Сколько они стоят? – ревниво спрашивает жена, тоже начавшая переживать за семейный бюджет.