Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945

Однако мы продолжали свой поход, но теперь в обратном направлении – новая наша цель находилась на юго-западе. Нам предстояла очередная операция: было решено осуществить прорыв через Крымские перешейки, и нашей дивизии предстояло в нем участвовать.

На перешейках, идущих, сужаясь, с севера на юг, противник организовал свои оборонительные позиции в несколько линий. Местность там не совсем ровная; перешейки пересекаются невысокими холмами. На их вершинах были видны местные достопримечательности – курганы высотой до восьми метров, которые были древними могильниками. Поднявшись на один такой курган, можно было, обозревая горизонт, обнаружить дюжину и даже больше таких же. Как нам, так и противнику они служили ориентирами, командными и наблюдательными постами. Самый знаменитый, название которого принесло ему печальную известность, был могильник гунна Ассиса; расположенный позади позиций противника, курган рассматривался нами как основной объект атаки, а позднее стал местом, где мы похоронили наших убитых. Крымские перешейки были окружены бесчисленными водоемами, сообщавшимися между собой, но не регулярно. Большинство из них превратилось в соленые лужи, глубина которых не превышала нескольких десятков сантиметров, но постоянная грязь делала эти места непроходимыми для автомобилей, а пешком люди могли там пройти лишь ценой неимоверных усилий. Берега такого соленого болота, Сиваша, были глинистыми и крутыми, высотой от пяти до двадцати метров. Данный район, укрепленный самой природой и трудами человека, русские превратили в оборонительную систему большой глубины, где чередовались правильно устроенные позиции, минные поля, ряды колючей проволоки, и все это было усилено многочисленной артиллерией, отлично пристрелявшей местность. Здесь были применены все приемы оборонительной тактики, в частности, противопехотные Kastenminen, которые, заключенные в свои деревянные коробки, не обнаруживались нашими электрическими миноискателями и доставляли нам много неприятностей. Кроме того, противник применял морские мины с электрическими детонаторами, батареи огнеметов, прыгающие мины и мины замедленного действия, а также танки, закопанные в землю по башню. Но самым важным было то, что эти позиции удерживались войсками, решительно настроенными на упорную оборону и возглавляемыми суровыми и требовательными командующими. Шел октябрь; первое время, несмотря на короткие похолодания и снег, сохранялась хорошая погода, но скоро начались затяжные дожди, превратившие твердую землю в грязное болото, особенно когда на несколько дней повисли туманы, сделавшие невозможным всякое наблюдение, и связисты потеряли связь с командными постами. В таких обстоятельствах нельзя было сердиться на молодых необстрелянных солдат, когда под огнем противника они не выходили из своих укрытий и не поднимались в атаку. Командиры рот не могли зрительно контролировать своих подчиненных и руководить ими в ходе атаки. Ни тренировками, ни обычными занятиями нам не удавалось приучить этих молодых людей к суровым условиям фронтовой жизни. Будучи призванными в армию, они ранее были включены в маршевые батальоны, размещались в плохих условиях и оказались под командованием людей, не годных для этого, использовались на чисто технических работах, а затем отправлялись на фронт и попадали к нам в весьма жалком виде. Мы распределили их по ротам и каждому командиру велели сделать все возможное, чтобы новобранцы влились в новый для них коллектив, попытаться завоевать их симпатии и подготовить к выполнению их трудного и прозаического долга.

Из-за нашей долгой привычки к походной жизни мы знали, что для сплоченности подразделения, помогающей ему выполнить поставленную задачу, взаимное доверие значит даже больше, чем боевой опыт и полученная подготовка. Я прилагал большие усилия для того, чтобы сохранить эту сплоченность в бою.

В конечном счете внутренняя спаянность оказалась удивительно высокой. В случае гибели командира роты, бывало, атака захлебывалась и солдаты откатывались на исходные позиции. Однако затем они вновь шли вперед. Много дней мы поднимались со своих позиций и бросались на штурм высот, где находились русские наблюдатели. Наконец нам удалось разместить там наших артиллеристов с биноклями, а за ними радистов и телефонистов. В этих боях мы потеряли одного заслуженного командира батальона, а также много отважных офицеров, унтер-офицеров и рядовых, пожертвовавших своими жизнями или здоровьем. Генерал Вольф, тяжело раненный в Бельгии, принявший командование дивизией, очень быстро показал себя понимающим другом простых солдат, сидящих в траншее. Всегда готовый прийти им на помощь, генерал обходил под огнем передовые позиции и был ранен вторично. Его постоянно сопровождал адъютант, который в Голландскую кампанию был адъютантом нашего полка, а позднее стал моим преемником в должности командира полка. В то время нам пришлось целую неделю провести в обороне, отражая многочисленные атаки, в которые русские шли с энергией отчаяния. Тогда же нам довелось пережить огонь большого числа тяжелых орудий, которые из-за моря и с моря обстреливали нас не только с фронта, но и с флангов, а в иные дни чуть ли не с тыла. Этот обстрел сводил к нулю все результаты усилий наших рот, несших большие потери в ходе разведки боем. Наши войска зацепились за противоположный берег Сиваша, где создали небольшой плацдарм, отбитый, однако, противником ценой огромных усилий в ходе внезапной атаки, предпринятой после флангового обхода наших позиций. В этот момент началось нечто вроде позиционной войны, напоминавшей давно прошедшие времена. Вечером, когда на степь опускались туман и непроглядная темень, подтягивались походные кухни, доставлялась почта, отправлялись с донесениями посыльные, чего невозможно было делать днем, санитары увозили раненых на русских крестьянских телегах, в войска подвозились боеприпасы. Очереди трассирующих пуль обозначали линию обороны, удерживаемую пехотой. Начинавшаяся временами стрельба говорила о внезапной атаке, а русские бомбардировщики наугад сбрасывали свой груз бомб, которые не причиняли нам никакого вреда. Наконец мы получили приказ возобновить наступление. Он был встречен с радостью, несмотря на мрачные размышления, которые не могли не возникнуть при мысли о том, что атака подготовлена за одну ночь.

В утреннем тумане все наблюдатели ждали, когда можно будет различить цели, чтобы начать артподготовку. Пехота, то есть наш полк, которому придали два батальона соседнего полка, приготовилась к атаке. Позиции противника изучались через множество биноклей. Почти одновременно группа «Штук» (Ю-87) сбросила бомбы на ближайшую деревню, которую заволокло дымом, и наблюдатели, артиллерийские и батальонные, доложили, что никакого движения нет, а противник отошел. Ночью, после точных ударов, русские оставили позиции, которые до того удерживали с большим упорством. Всех нас охватило сильнейшее чувство огромного облегчения. Мы встали во весь рост и смогли свободно ходить по полю боя, на котором пехота, развернутая в боевой порядок, возобновила движение вперед, сопровождаемая артиллерией, спешно снявшей орудия с позиций, занимаемых ею до этого.