Игорь Зимин - Благотворительность семьи Романовых. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора

Подобные суждения высказывали и другие исследователи, теоретики и организаторы благотворительности.

В ряде случаев субъектом благотворительности представлялось государство. В 1901 г. вышел первый том официозного издания «Благотворительная Россия. История государственной, общественной и частной благотворительности в России». Как видно из названия, составители полагали, что существует «государственная благотворительность». При этом в книге отсутствуют указания на различия между упомянутыми видами благотворительности. Можно предположить, что под государственной благотворительностью понимались приказы общественного призрения и благотворительные заведения министерств и прочих государственных ведомств. Это издание – подтверждение того, что в высших эшелонах государственной власти отсутствовало четкое понимание того, что в области призрения является задачей государства и что – задачей общественной и частной благотворительности.

К концу XIX столетия сложилось более или менее общее понимание благотворительности как деятельности частных лиц либо сословных, профессиональных, религиозных, территориальных и прочих негосударственных объединений и организаций по оказанию добровольной, бескорыстной помощи нуждающимся. Общественное призрение рассматривалось, как правило, в качестве общегосударственной задачи. Но четкого различия в понимании благотворительности и призрения не было. Объяснение этому можно найти в докладе К. И. Ануфриева «основы обязательного призрения бедных», сделанном на съезде по общественному призрению, состоявшемся в мае 1914 г. в Петербурге. Докладчик отмечал, что «основой дела призрения в России до сего времени являлась частная благотворительность, традиции которой невольно передаются организациям, имеющим общественный характер, настолько, что даже самое понятие об общественном призрении у большинства деятелей на этом поприще отождествляется с понятием о благотворительности» [43]. В действительности, подчеркивает Ануфриев, разница между благотворительностью и общественным призрением велика. Благотворительность «может делать в пределах своих средств все, в основу чего заложено чувство благодеяния к более слабому» [44]. Но благотворительность, заключает Ануфриев, «не может быть положена в основу общественного призрения, так как является слишком неустойчивым и самобытным элементом, рассчитывать на который, как на нечто постоянное, правильное совершенно невозможно» [45]. С такой оценкой можно согласиться. В дореволюционной России, однако, почти все учреждения призрения традиционно назывались благотворительными. До революции 1917 г. Власть так и не провела черту между благотворительностью и общественным призрением.

В советское время благотворительность характеризовалась как политика буржуазии, маскирующая эксплуатацию трудящихся и отвлекающая их от классовой борьбы. Во втором издании Большой советской энциклопедии, выпущенном в 1949–1958 гг., в статье «Благотворительность» дается такое определение: «Благотворительность – помощь, лицемерно оказываемая представителями господствующих классов эксплуататорского общества части неимущего населения с целью обмана трудящихся и отвлечения их от классовой борьбы» [46]. Утверждается, что, несмотря на это, «капитализм обрекает трудящихся на разорение и вымирание» [47]. Разъясняется, почему при социализме не может быть благотворительности: «социалистический строй ликвидировал нужду, нищету и безработицу» [48]. Решение всех социальных задач взяло на себя государство, поэтому частная и общественная инициатива в социальной сфере не требовалась.

Подобным образом в советское время трактовался и термин «филантропия». В «Словаре иностранных слов», вышедшем в 1955 г., это слово переводится как «человеколюбие», «благотворительность» и определяется, как «одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и свою эксплуататорскую сущность посредством лицемерной, унизительной „помощи бедным“ в целях отвлечения их от классовой борьбы» [49].

Общественно-политические перемены в СССР на рубеже 1980–1990-х гг. позволили приступить к изучению проблем отечественной истории, исследования по которым ранее не были возможны. В их числе была и история российской благотворительности. С распадом Советского Союза и ликвидацией советской политической и экономической системы оказалась разрушенной прежняя система социального обеспечения. Создание новой, соответствующей реалиям рыночной экономики, сопровождалось большими сложностями.

Немало проблем в социальной сфере имеется и сейчас. Этим тоже обусловлен научный и практический интерес к истории российской благотворительности. Соответственно, современные исследователи обращаются к той терминологии в области благотворительности и призрения, которая выработалась до революции. При этом допускается очень широкая трактовка этих понятий.

Не вызывает сомнений оценка благотворения как частной или общественной деятельности. Но встречаются и такие определения, как «народная благотворительность» и «государственная благотворительность». Первая, по мнению некоторых исследователей, заключалась в том, что «даже небогатый русский мужик давал приют и делил свою, иногда скудную пищу с обездоленным… поминки, крестины или другие торжественные дни всегда отмечались раздачей милостыни» [50]. В данном случае речь идет о разновидности частной благотворительности, самой распространенной и широко описанной в исторической литературе. О «государственной благотворительности» современные исследователи упоминают, как правило, в связи с реформами Петра I. Например, И. Я. Фроянов полагает, что «Петр I отдавал предпочтение государственной благотворительности перед индивидуальной милостыней» [51]. Но этот же автор отмечает, что Петр «вооружился против частной милостыни во имя общественной благотворительности как учреждения, как системы богоугодных заведений» [52].

Петр, как известно, не запрещал частную благотворительность в принципе, а только стремился направить ее для оказания помощи находившимся в государственных учреждениях – богадельнях и монастырях. Поэтому в данном случае речь может идти о попытках Петра организовать государственный контроль над благотворительностью, но никак не о замене частной благотворительности «общественной» или «государственной».

О роли государства в этой сфере упоминается и в энциклопедии «Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года». В первом томе в статье «Благотворительность» дается такое определение: «Благотворительность, помощь нуждающимся со стороны общественных организаций, государственных учреждений, церкви и частных лиц (общественное и частное призрение)» [53]. Четкого разделения между благотворительностью и призрением в статье нет, но авторы различают побудительные мотивы. Если личная и общественная благотворительность, по их мнению, вызывалась в дореволюционной России «состраданием, сознанием гражданской солидарности между членами общества, нравственными воззрениями, патриотизмом, желанием получить признательность со стороны правительства, которое поощряло благотворительность», то заинтересованность государства состояла в стремлении «устранить социальную опасность, источником которой было нуждающееся население» [54]. Характеристика благотворительной деятельности как государственной вызывает сомнение, поскольку функция государства состоит в поддержании социального порядка, в том числе путем оказания помощи всем нуждающимся, а не выборочно, как это делали и делают благотворители. Благотворительность не может полностью заменить государство в социальной сфере, поскольку у них разные задачи. В дореволюционной России государство сознательно поощряло благотворительность, если не могло или не желало брать на себя ответственность за призрение подданных. Поэтому помощь нуждающимся со стороны государства традиционно воспринималась как благотворительность, а в ряде случаев сознательно облекалась в форму заботы монаршей власти о подданных, осуществлявшейся на основе организованной благотворительности с привлечением государства. Некоторые современные исследователи выбирают более верную характеристику, подчеркивая, что со времен Петра I благотворительность сделалась «общегосударственной проблемой» [55].