Екатерина Коути - Джейн Остен и ее современницы

В другой раз леди Лэм совершила еще более вопиющий поступок. Она узнала, что на бал-маскарад Байрон собирается прийти в костюме турецкого султана в сопровождении нескольких «арапчат», то есть чернокожих юношей, которых он нанял в цирке. Каролина выяснила, что арапчата будут одеты в шальвары из алого шелка, заказала себе такие же, а в день маскарада с ног до головы вымазалась черной сапожной краской, тем самым превратив себя в «арапчонка». Байрон сделал вид, будто не узнал ее. Зато все остальные узнали. Некоторые современники даже утверждали, что на леди Лэм, кроме шальвар, вовсе ничего не было, что она пришла на маскарад с обнаженной грудью!

Следует отметить, что не только репутация леди Лэм и ее супруга страдала в этой ситуации: к Байрону в обществе тоже стали относиться хуже. Он представлялся этаким совратителем честных жен. А если учесть, что как раз в то время у него был роман с тридцативосьмилетней Джейн Элизабет, графиней Оксфордской, матерью шестерых детей и весьма интересной дамой, возможно, зерно истины в этом утверждении было. Джон Хобхаус предложил поэту уехать в провинцию, а еще лучше – куда-нибудь на континент, пока страсти не поутихнут. Байрон согласился, но Каролина каким-то образом узнала о его планах.

29 июля 1812 года Джон Хобхаус записал в дневнике: «Отправился к Байрону, полагая уехать вместе с ним в Харроу – он решил это, чтобы избежать визита Леди. В 12 часов мы уже собирались выходить, как вдруг послышался резкий стук в двери, и мы увидели толпу, собравшуюся у дверей. Человек в очень странной одежде поднялся по ступеням. Оказалось, что это та самая Леди… Я не мог покинуть своего друга в такой ситуации, когда все слуги в доме, да и все остальные кругом узнали, кто к нам пришел. И не приложить усилий, дабы отвратить катастрофу побега, было бы непростительно. Поэтому я остался в гостиной, в то время как Леди была в спальне, сбрасывая свой странный костюм – под ним был костюм пажа… В конце концов мы убедили ее надеть платье, шляпку и туфли, принадлежавшие одной из служанок, и после долгих уговоров она присоединилась к нам в гостиной».

Финальным штрихом затянувшейся драмы стало скандальное происшествие на балу у леди Хиткот. Как обычно, Байрон не танцевал, и Каролина сидела рядом. Байрон пытался флиртовать с другими дамами, но пристальный взгляд любовницы раздражал его. Он предложил Каролине пойти танцевать, на что Каро отреагировала болезненно: вышла в соседнюю залу, где был накрыт стол для ужина, схватила нож и пыталась публично покончить с собой. По крайней мере, она глубоко разрезала себе руку, забрызгав кровью светлые платья присутствующих дам, и впала в такую истерику, что только с помощью нескольких джентльменов Байрон смог с ней справиться, перетянуть рану и отвезти Каролину к хирургу.

Попытка самоубийства в Англии того времени была преступлением, за которое полагалась смертная казнь. Конечно, никто не стал бы судить леди Каролину Лэм, тем более что попытка-то была несерьезной. Но этот поступок стал последней каплей для семьи ее мужа. Лорд и леди Мельбурн не смогли уговорить Уильяма поместить Каролину в лечебницу для душевнобольных и развестись с ней за измену, – хотя любой другой муж на его месте поступил бы именно так! – но свекор потребовал, чтобы Каролина покинула Лондон и уехала в Ирландию, где находилось их родовое поместье. На этот раз Уильям поддержал приемного отца.

Каролина, убедившись, что рыдания и вопли не помогут, пригрозила, что уйдет к Байрону, уйдет насовсем! Лорд Мельбурн хладнокровно напомнил невестке, что Байрону она не нужна.

Но Каролина все же сбежала – и нашли ее не сразу, потому что убежище леди Лэм дал хирург, зашивавший ее рану. Она заявила, что рана ее болит невыносимо и ей необходим присмотр врача.

Иллюстрация к поэме Байрона «Корсар». Из собрания сочинений 1880 года

Уильям Лэм тем временем поехал к Джорджу Гордону Байрону. Для него это было страшным унижением: искать жену у любовника! Но Байрон, искренне сочувствовавший Лэму, убедил его, что здесь Каролины нет, и даже вызвался помочь в поисках. А когда беглянку обнаружили в доме хирурга, это он уговорил ее ехать в Ирландию. Каролина послушалась только потому, что была физически крайне измотана. Рана действительно воспалилась, и у леди Лэм не хватало сил противостоять двойному натиску своих мужчин.

В Ирландии Каролина отчаянно тосковала по Байрону. Она буквально сходила с ума – и изливала свое безумие, свое страдание, свою страсть в десятках, сотнях писем… Байрон читал их вместе с графиней Оксфордской, у которой спрашивал совета: что же ему делать? Как избавиться от навязчивой особы? Графиня посоветовала Байрону написать жесткое письмо, изложив в нем всю правду.

И вот Каролина получила бумагу с печатью, на которой были инициалы ее соперницы, а внутри – почерком любимого – безжалостные, убийственные слова: «Леди Каролина, я Вам больше не любовник, и так как Вы Вашей совсем не женственной назойливостью вынуждаете меня к признанию… я позволю себе дать следующий совет: излечитесь от Вашего тщеславия, оно смешно, изощряйтесь с другими в Ваших бессмысленных капризах и оставьте меня в покое. Ваш покорный слуга, Байрон».

Байрон недостаточно хорошо знал свою любовницу. Уязвленная до глубины души, Каролина устроила в имении Мельбурнов в Хертфордшире костер, на котором сожгла книгу с подписью Байрона, его портрет, кольцо, цепочку и копии всех его писем. Оригиналы она все же сохранила, как сохранила на всю жизнь розу и гвоздику, которые он ей преподнес на одном из первых свиданий.

Затем она вернулась в Лондон и принялась преследовать его с удвоенными силами. Снова начались переодевания в пажей и кучеров, стояния под окнами, но при этом Каролина демонстрировала враждебность: она заказала себе надпись на пуговицах «No Crede Byron» – «не верю Байрону» – пародируя его семейный девиз «Crede Byron». Из-за постоянных переживаний она почти ничего не ела, и Байрон жаловался, что «его преследует скелет». Как женщина Каролина его уже совершенно не привлекала.

Леди Лэм подделала почерк Байрона и написала письмо его издателю Джону Мюррею, потребовав прислать миниатюру с изображением поэта, с которой в тот момент делали гравюру для нового сборника стихов. Удивленный Мюррей уточнил у Байрона, зачем ему так срочно понадобился портрет. Поэт пришел в ярость. Свекровь Каролины, леди Мельбурн, тайком забрала миниатюру у невестки, сделала копию, а оригинал вернула Байрону.

К тому моменту у Байрона со свекровью Каролины установились тесные дружеские отношения, они состояли в откровенной переписке, и жаловались друг другу на источник своего постоянного беспокойства – на Каро. Байрон говорил леди Мельбурн, что Каролина «чудовище», что она «не сознает, что творит». Свекровь поддакивала.