Юрий Жук - Вопросительные знаки в «Царском деле»

Вот тогда-то, вероятнее всего, Я. М. Свикке впервые и посетил дом Ипатьева и оставил там свою приснопамятную надпись из поэмы Г. Гейне «Валтасар», споры о которой не смолкают до настоящего времени. (Подробнее об этом в главе 12 «Каббала или “проба пера”»?)

Рассказывая о пребывании Царской Семьи и Её слуг в доме Ипатьева, нельзя не коснуться темы так называемых «белогвардейских», или «контрреволюционных», заговоров, о которых неоднократно упоминалось в самой разнообразной литературе. (В отличие от провокаций УОЧК, о которых либо умалчивали, либо выдавали таковые как раз за те самые «заговоры».)

Так, к примеру, один из главных фальсификаторов событий, происходивших в Екатеринбурге в означенный период – М. К. Касвинов – в своей книге «Двадцать три ступени вниз» писал:

«Ждут своего часа таящиеся в Екатеринбурге враги и ненавистники народной власти. Еще весной вслед за царской семьей они перебазировались из Сибири на Урал, многие из них обосновались по соседству с домом Ипатьева. Сплачиваются и вооружаются, готовятся к выступлению вооруженные группы. Одни чекистами раскрыты и обезврежены, другие в подполье продолжают точить ножи. В нескольких сотнях шагов от дома Ипатьева расположена эвакуированная из Петрограда Академия Генерального штаба, представляющая собой дисциплинированную, хорошо вооруженную, из опытных офицеров боевую силу, готовую к действию в любой момент.

Зафиксированы несколько попыток антантовских офицеров проникнуть в Ипатьевский дом: в одном случае с подложным “разрешением Москвы”; в другом – с подделанным пропуском Уральского Совета; в третьем – со ссылкой на необходимость проконсультировать с бывшим верховным главнокомандующим план союзнических операций лета 1918 г. …

А тут еще набежала в Екатеринбург многочисленная императорская родня, в том числе группа великих князей, ранее высланных из Петрограда в Вятку. Они притаились в городе и подключились к участию в заговорческих кружках, интригуя и подстрекая. (…)

Это учуял и враг (падение Екатеринбурга должно было произойти в ближайшие дни. – Ю. Ж. ), притаившийся в городе. Идет лихорадочный обмен информацией и сигналами между особняком и монархическим подпольем. Романовы взывают о помощи, торопят с нападением на охрану. Письма из дома в дом обнаруживаются в кусках хлеба, в упаковке продуктов.

В пробке бутылки со сливками, принесенными из монастыря, – вспоминал бывший комендант Авдеев, – я обнаружил записку на английском языке: офицер сообщал Романовым, что все приготовлено для их спасения, ожидают их согласия. Бумажка была мной доставлена тов. Голощёкину. После снятия с нее копии она была вложена обратно в пробку и передана по назначению. Через 2–3 дня таким же порядком последовал ответ Николая, что они готовы. Офицер был арестован. Он оказался офицером австрийской армии по фамилии Мачич.

В те же дни в одной из комнат на втором этаже идут почти непрерывные совещания с участием Боткина. В коридор высылаются на вахту Мария и Татьяна: они сидят на сундуке и рукодельничают, а как только покажется посторонний, встают и уходят в комнату, чтобы предупредить. Частенько бродит по караульным помещениям Боткин, заводит разговоры, старается что-нибудь выведать. Доктор Деревенко злоупотребил предоставленным ему правом входа в особняк в любое время (такого преимущества не имел никто, кроме членов Исполкома) – стал агентом местных подпольных групп. Когда же в середине июня тайно прибыл в Екатеринбург белогвардейский полковник И. И. Сидоров со специальной миссией – скоординировать подготовку нападения на дом Ипатьева, Деревенко взял на себя выполнение его поручений».

«Час освобождения приближается, – пишет Сидоров Николаю. – Дни узурпатора сочтены. Славянские (белочешские. – М. К.) армии все более и более приближаются к Екатеринбургу. Они в нескольких верстах от города. Момент становится критическим. Этот момент наступил…

Ваши друзья не спят, – сообщается в другой записке. – Час, столь долгожданный, настал» [160].

(Далее М. К. Касвинов без соблюдения хронологии приводит отрывки из «писем Офицера», стремясь, тем самым, убедить своего читателя в существовании развитого «монархического заговора», имевшего целью похищение Романовых из дома Ипатьева.)

Но М. К. Касвинов был не один в подобных «отображениях действительности», основы для которых он, разумеется, черпал из других источников: воспоминаний А. Д. Авдеева, Я. М. Юровского и пр.

Впервые текст этой «документальной повести» был опубликован в 1972 и 1973 году на страницах ленинградского литературного журнала «Звезда» (№№ 8–9 и №№ 7–10 соответственно). А буквально вслед за выходом в свет журнального варианта этого литературного детища М. К. Касвинова, появляется книга писателя Я. Л. Резника «Чекист», посвящённая Я. М. Юровскому, где также немало места отводится описаниям всевозможных «монархических заговоров».

«Военная академия генерального штаба, – писал Я. Л. Резник, – надежная опора Николая Второго в годы его господства – была переведена из Петрограда в Екатеринбург в начале апреля 1918 года. Едва в академии начались занятия, как из Тобольска доставили бывшего царя с семьей.

(…) Чекистам прибавилось забот. Юровскому удалось устроить слушателем академии большевика, бывшего прапорщика Колесника, незадолго перед этим прибывшего в Екатеринбург. Вторым секретным агентом ЧК в академии стал Григорий Никулин. (…)

Недели через две чекисты узнали об обмене домашними визитами Андогского (Начальника Военной Академии РККА. – Ю. Ж. ) с настоятельницей Ново-Тихвинского женского монастыря. Епархиальное училище, в котором расположилась военная академия, монастырь и дом Андогского находились в самом близком соседстве – на юго-западной окраине Екатеринбурга. Появление игуменьи в доме Андогского и его ответный визит к ней в монастырь можно было рассматривать, как проявление вежливого добрососедства, но Юровский видел в этих визитах другое.

– По агентурным данным центра, в Екатеринбург выехали два очень близких Николаю Романову человека. Возможно, они уже устанавливают с ним связь через монастырь и академию. Следи за игуменьей и Андогским и за их встречами с новыми людьми, – напутствовал он Никулина» [161].

Приведённые отрывки наглядно показывают, какого рода дезинформацию о пребывании Царской Семье в Екатеринбурге получал наш отечественный читатель, начиная с начала 70-х годов прошлого столетия.

Подробный разбор отрывка из книги М. К. Касвинова мы произведём немногим далее. А сейчас, думается, будет не лишним привести ещё один отрывок, точнее, текстовый фрагмент из работы П. М. Быкова «Последние дни последнего царя», впервые опубликованный в сборнике «Рабочая революция на Урале», вышедшем в Екатеринбурге в конце 1921 года тиражом в 10 000 экземпляров. Причем, ссылка на этот источник весьма уместна не только потому, что таковой явился основой для почти всех дальнейших работ по «истории пребывания Царской Семьи в Екатеринбурге», но ещё и из-за того, что в нём впервые с 1918 года (после опубликования в прессе официального сообщения о расстреле одного лишь Государя) было сказано, что был расстрелян не только бывший Император, но и вся Его Семья.