Феликс Медведев - Мои Великие старухи

Саша Царман снимает нас. Мы, меряясь ростом с Владимиром Владимировичем, долго стоим на солнцепеке, ожидая пока щелкнет затвор аппарата…

Владимир Владимирович выступает. Жара. Он на маленькой сценке. Медленно снимает пиджак, потом галстук, вешает на спинку стула, отпивает глоток воды из складного стаканчика. «Елена Михайловна Ильюшенко, – начинает он неожиданно эмоционально, обращаясь к публике, – встретив меня в Сочи, удивилась: „Как, вы собираетесь выступить в Хосте, в этой дыре?“ Я ей ответил, что для меня нет глухой провинции и заштатных мест. Для меня важен слушатель в зале».

Поэт читает. Льются его стихи, чеканятся рифмы – грозные, нежные, острые и беспощадные. Гремит бас Маяковского. Велика власть его над людьми.

В один из следующих дней поэт заезжает за нами из Сочи по дороге в Гагры и везет на свой концерт. Он слегка сосредоточен, но юмор и розыгрыши присутствуют и в этом нашем путешествии. Он покупает целую пачку открыток с моими фотографиями (они продавались в фотосерии артистов кино) и многозначительно и торжественно преподносит их прохожим. По дороге останавливает машину и дарит мои фотографии встречному пастуху. В машине Маяковский, Асаф Мессерер, моя сестра-студентка и я. Владимир Владимирович острит, сравнивая наши глаза – мои и сестры. Ведь я уже снимаюсь в кино, слегка гримируюсь и чувствую себя немножко «звездой». Владимир Владимирович шутит: «У вас глаза в мировом масштабе, у Софочки – в советском, поэтому она мне больше нравится». В компенсацию за обиду дарит мне свою книжку с надписью «Анеличке».

Вечером в Гаграх, как всегда входя в необычайно тесный контакт со зрителями, остря и пререкаясь, он затевает с кем-то, недовольным программой концерта, конфликт. Тот бурчит: «Я деньги за билеты платил, могу выражать свои желания». Владимир Владимирович начинает выворачивать карманы своих брюк и, вытаскивая смятые деньги, протягивает их через рампу.

«Недовольный» тянется за деньгами. Взволнованный Лавут – организатор концертов Маяковского – улаживает ситуацию. Бывал Маяковский и у нас в доме на Остоженке. К кому он приходил, не совсем было ясно, но мне казалось, что к моей сестре, за которой после Хосты стал ухаживать. Когда поэт первый раз пригласил Софью покататься на лодке в Петровском парке, мама очень испугалась его огромности и одну дочку не отпустила. Нашла сопровождающего.

А в мою жизнь именно в то время входил юный красавец-танцовщик Асаф Мессерер, общий любимец женщин. Между нами вспыхнуло совершенно непреодолимое чувство. Такое было тяготение друг к другу, что расстаться мы не могли, и, даже когда сестра запирала на ночь двери, я вылезала на свидание в окно. В 1933 году у нас родился сын Борис.

…Когда сегодня я прохожу мимо памятника на площади, я, как всегда, ревниво сравниваю бронзового поэта с живым.

Рассказывает народный художник России, действительный член Академии художеств, лауреат Государственной премии РФ Борис Асафович Мессерер:

– У мамы изумительная внешность, я считаю ее красавицей определенного, нехарактерного типа красоты – очень тонкого, с польским акцентом. И в силу таланта, и в силу внешних данных знаменитые режиссеры доверяли ей интересные роли в фильмах «Победа женщины», «Два-Бульди-два», «Потомок Чингисхана», «Трубная площадь». Она была очень известной. Отголоски ее популярности – в моей памяти, когда ее узнавали на улицах, просили автограф. А ко мне, мальчику, очень часто подходили люди и спрашивали, не моя ли мама Анеля Судакевич. И я с гордостью это подтверждал.

– Анеля Алексеевна, когда ваша великая племянница Майя Плисецкая приезжает в Москву, вы видитесь?

– Да. Недавно мы общались. Мне приятно и то, что она очень дружна с Борей – сейчас они вместе ставят на сцене Большого театра балет «Конек-Горбунок» – и, конечно же, с Беллой. Хочу заметить, что все Мессереры талантливые, интересные и в чем-то трагические личности. Отец Майи, Михаил Плисецкий, был советским послом на Шпицбергене, и первые жизненные впечатления у девочки связаны с суровой северной природой. Когда он вернулся, его арестовали. Детей – Майю и Алика – Асаф и я взяли к себе на воспитание. Точнее, так: Алик остался в нашей семье, а Майя – у Суламифи Мессерер, талантливой балерины. Вскоре Майю определили в балетную школу Большого театра. А потом она выросла в прославленную советскую балерину. Мне, конечно, приятно общаться с племянницей. Когда она приезжает в Москву и приходит к нам, то никогда не забывает о подарках.

– О Суламифи Мессерер в конце семидесятых трубили на весь мир. То, что она, будучи на гастролях в Японии, осталась в чужой стране, было шоком для Кремля, для Комитета Государственной Безопасности. Вы, конечно же, переживали, волновались за близкого человека?

– Конечно, волновалась. Но с той поры много воды утекло.

– Как, впрочем, и с тех давних лет, когда вы, расставшись с ремеслом актрисы еще немого кино, неожиданно стали художницей. Вы так запросто открывали в себе талант за талантом? При вашей-то внешности и блестящей карьере мужа можно было пребывать в домашних тепличных условиях, воспитывать ребенка.

– Я ушла из кино, разочаровавшись в некоторых фильмах, где снималась. И не растерялась, а за полтора года, почувствовав в себе дарование, освоила профессию художника по костюмам. Я написала огромное количество работ для театра, кино, эстрады, а позднее и цирка.

– Я слышал, что именно вы как художник создали образы великих клоунов Юрия Никулина и Олега Попова. Мне об этом рассказывал Игорь Кио.

– Не хочу преувеличивать. Но знаменитая кепка и штаны Олега Попова появились при мне, а с Юрием Владимировичем мы вместе проработали двадцать пять лет. Я участвовала в создании большинства цирковых представлений, побывала с гастролями во многих странах мира.

Жизнь и творчество Анели Судакевич вызывает восхищение. Все, с кем мне приходилось разговаривать об актрисе и художнице, выражали свои чувства только в превосходной степени. И все отмечали неизменно одно, но такое редкостное нынче качество – чувство вкуса, художественного и человеческого такта.

Из разговора с Юрием Никулиным незадолго до его кончины:

– Все встречи с ней были радостными, она была всегда неотразимо женственна, умна, талантлива. Она облагораживала цирк. Она во многом создала мой имидж: посоветовала подкладывать животик, нашла костюм мышиного цвета, канотье, ботинки, смешные калоши.