Владимир Липилин - Крылов

Можно, безусловно, допустить, что рано или поздно, а Политехнический институт был бы организован. Но непреложен тот факт, что, явившись архинастойчивым пропагандистом нового института, Крылов оказал упреждающее воздействие на его организацию и уж, вне сомнений, без его авторитетного влияния не было бы первого выпуска морских инженеров. А именно эти выпускники и приняли на свои плечи так называемую большую программу кораблестроения, в результате выполнения которой русский флот вышел на первое место в мире по количеству боевых вымпелов, скорости кораблей, по их огневой мощи.

Нет нужды говорить, что во главе молодых инженеров-кораблестроителей стоял Крылов.

Сложилось бы все так, не будь его записки и деятельного ее продвижения? Неизвестно, по крайней мере.

Крыловская неопровержимая аргументация любого поднимаемого вопроса, как правило, находила отклик и одобрение даже в недружелюбной ему среде. «Читая и

во слушая речь Алексея Николаевича, – писал академик А.С. Орлов, – чувствуешь, что он шествовал по своему жизненному пути, как бы наступая, ломая препятствия непреклонной волей, неустанным трудом, неистощимым вниманием, неизменной трезвостью ума».

Совершенно естественно, что такой человек, как С.О. Макаров, обладающий схожими с Крыловым качествами, не мог пройти мимо него. Как и наоборот – не мог Крылов не искать поддержки у Макарова.

Состоя главным инспектором морской артиллерии, адмирал по долгу службы рассматривал представленную к его заключению документацию на прибор для автоматической стрельбы на море. Автор прибора, а им был капитан Крылов, привлек внимание адмирала не только оригинально простым изготовлением нужного и ценного морским артиллеристам приспособления, но и необычностью письменного изложения своего предложения.

Таким образом, заочное знакомство адмирала Макарова и капитана Крылова состоялось в 1894 году. В это время Степан Осипович вынашивал мысль о покорении Северного Ледовитого океана, создавал проект первого в мире ледокола, на котором намеревался пройти в вечных неприступных льдах. «Ни одна нация, – писал Макаров, – не заинтересована в ледоколах столько, сколько Россия», – и, развивая свое утверждение, прибегал к образности: – «Если сравнить Россию со зданием, то нельзя не признать, что фасад его выходит на Ледовитый океан».

Используя слова академика А.С. Орлова, о самом Макарове можно сказать, что он шел к своей цели, как и его ледокол «Ермак», во имя величия России, «ломая препятствия непреклонной волей, неустанным трудом, неизменной трезвостью ума». Мог ли он пройти мимо Крылова, не привлечь его к своим идеям, не поддержать в начинаниях, продиктованных единственным стремлением – стремлением возвысить Россию?

Они встретились и поняли, что эта встреча продиктована судьбой русского флота, которому они оба преданы всей душой.

Со стороны, особенно неморяку, наверное, забавно было смотреть, как маститый адмирал и вошедший в пору возмужания капитан, что-то возбужденно обсуждая, доказывая друг другу, по-мальчишески запускали в бассейне кораблик. Наконец, запустив, зачарованно, как могло показаться, тоже по-мальчишески, следили за его плаванием и в особенности за моментами, когда кораблик, порыскав, опрокидывался и тонул.

Этим корабликом была модель броненосца «Виктория», ставшего братской могилой 359 английских моряков. Броненосец погиб, как было установлено, от незначительной пробоины в носовой части, полученной от несильного столкновения с другим кораблем.

Да разве одна только «Виктория» погребена на морском дне по аналогичным причинам? Список кораблей, ставших жертвой незнания их поведения на море, пополняется постоянно, ежегодно и растет, растет…

Еще за 20 лет до знаменательной встречи, когда Алексей Крылов, восхищенный подвигами русских моряков на Черном море, лишь готовился поступить в Морское училище, Макаров выступил в «Морском сборнике» со своей теорией непотопляемости судов. Суть теории была проста, по чрезвычайно необычна и потому, наверное, при первоначальном ознакомлении вызывала чувство протеста. В самом деле, столько, сколько существует корабль, в случае внезапного затопления его спасали откачкой хлынувшей воды. От нее освобождались по-разному – черпали руками, ковшами, специальными манерками, ведрами, наконец, помпами. И вдруг боевой офицер, занявшийся этой насущной проблемой, во всеуслышание говорит: нужно не бороться с водой, откачивая ее, а немедленно брать в союзники и спасать корабль затоплением.

Немало эпитетов было произнесено в адрес автора «безумной теории», хотя она и подкреплялась убедительными расчетами, полученными в результате как опытов, так и непосредственным участием Макарова в спасении кораблей, например канонерской лодки «Русалка». Пробоина размером в квадратный метр, доказывал ученый-флотоводец, при осадке корабля на пять метров принимает более тридцати тысяч тонн воды в час. А какая ее масса хлынет в пробоину, в два раза, в несколько раз большую? Мыслимо ли откачать этот водопад малосильной помпой – «лягушкой» или даже мощным насосом? Допустим даже, что переборки в терпящем бедствие корабле достаточно прочны и способны сдержать напор водяной стихии, не допустить ее в другие отсеки, что произойдет тогда? В лучшем случае корабль окажется в беспомощном положении, лежащим на боку, в худшем же, что происходит чаще, корабль, теряя остойчивость, переворачивается вверх килем и гибнет.

Но что если немедленно затопить отсек, расположенный по диагонали, противоположной пострадавшему, не очевидно ли, что корабль, сохранив равновесие, лишь глубже осядет в воду? При таком состоянии корабль, во-первых, сохранит боеспособность, а во-вторых, если это будет необходимым, он будет способен добраться до порта собственным ходом.

Переубеждая скептиков, ломая лед равнодушия и чиновничью рутину, неистовый моряк Макаров привлек наконец к своей теории и практическим опытам внимание широкой прогрессивной общественности России. Одним из его деятельных союзников стал Д.И. Менделеев. 12 марта 1897 года, когда адмирал Макаров закончил чтение доклада о необходимости освоения Северного Ледовитого океана и строительства ледокола для этого, первым зааплодировал великий русский ученый. Его поддержали и другие ученые, инженеры, писатели, моряки и даже высокопоставленные правительственные чиновники, присутствовавшие в конференц-зале Российской академии наук. Вопрос о ледоколе «Ермак» – детище Макарова – был предрешен.

При поддержке Менделеева было осуществлено и строительство Опытового бассейна – прообраза современных НИИ. В этом Макаров и Менделеев действовали уже единым фронтом: по совету адмирала казначейство отпустило великому ученому полтора миллиона рублей на разработки по получению русского бездымного пороха. Менделеев затратил на его выполнение третью часть, оставшийся же миллион он рекомендовал морскому министерству использовать на строительство Опытового бассейна и закупку оборудования для него.