Владимир Липилин - Крылов

А вот что писал сам Костенко: «До весны 1910 года работа шла без провалов, благополучно. Но в марте 1910 года (по доносу Штакельберга. – В.Л.) я был арестован в Петербурге на своей квартире жандармским управлением».

Подробно об аресте и о том, что за ним последовало, рассказывал и Крылов: «Как-то в марте 1910 года сижу у себя в кабинете, докладывают:

– Вас желает видеть корабельный инженер Маслов.

– Просите.

Входит Маслов:

– Ваше превосходительство, я живу в одних меблированных комнатах с Костенко. Сегодня ночью пришли жандармы, произвели обыск, аабрали разные бумаги и его самого и увезли.

– Скажите, был при этом капитан первого ранга Зилоти?

– Нет, не был.

– Если Зилоти не был, то был его помощник лейтенант Славинский?

– Нет, не был.

– Значит, от Главного морского штаба никого не было?

– Никого.

– Благодарю вас.

Между тем существовало высочайшее повеление, чтобы при обыске или аресте морского офицера был непременно или старший адъютант Главного морского штаба (в то время Зилоти), или младший адъютант (Славинский); значит, здесь было явное нарушение этого повеления».

Мгновенно оценив положение – талантливый инженер, достойный человек и офицер в цепких жандармских руках! – Крылов решил сделать все возможное для его освобождения, использовав на первый случай и чисто формальный момент, которым пренебрегли жандармы. Взбудораженные именно этим моментом, затрагивающим честь морского офицера, союзниками Крылова стали и старший адъютант Главного штаба, и помощник начальника штаба, и собственно его начальники, и, наконец, морской министр, которому генерал Крылов по-уставному отчеканил:

– Ваше высокопревосходительство, известно ли вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко, производитель работ Морского технического комитета?

– Нет, неизвестно.

– Главному морскому штабу это тоже неизвестно. Позвольте доложить вам вот этот указ Петра Первого:

«Поручика Языкова за наказание батогами невиновного и ему не подчиненного писаря корабельной команды лишить чина на четыре месяца, вычесть за три месяца его жалованье за сидение в кригсрехте и за один месяц в пользу писаря за бесчестие и увечье его. Поручику же Флемингу, который, тот бой видя, за своего подчиненного встать не сумел, вменить сие в глупость и выгнать аки шельма из службы».

– Ваше высокопревосходительство, вы имеете случай не уподобляться поручику Фламингу.

Уподобиться шельме и пребывать к тому же в объявленной глупости никому не захочется. Не захотели этого, понятно, и участники тонкой игры в престижность, затеянной Крыловым ради спасения человека. Совместными усилиями Костенко вместо шестилетней каторги, уготованной ему судебной палатой, не пробыл в тюрьме и девяти месяцев.

«Новиков приехал в Барроу, куда его вызвал Костенко, – вспоминала М.Л. Новикова, жена писателя, жившая, как известно, до замужества в Англии. – Последний, талантливый кораблестроитель, был послан русским правительством (читай: председателем Морского технического комитета. – В.Л.) на кораблестроительный завод Виккерса на постройку крейсера «Рюрик»… Впоследствии Костенко и Новиков создали на «Рюрике» революционную организацию во главе с судовым комитетом».

Это было уже тогда, когда первые русские линейные корабли «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», «Гангут» приготовлялись к ходовым испытаниям, а рапорту об отчислении от должности генерал-майора Крылова был дан официальный ход по его настойчивому ходатайству.

В принципе великое дело было совершено, чашу терпения, все более и более наполнявшуюся мелкими придирками, переносить стало ни к чему – председательское кресло само по себе не было предметом внимания Крылова. И может быть, во имя русского флота стоило бы некоторое время посидеть в этом кресле, но придирки становились все оскорбительнее. В апреле 1910 года на имя Крылова от министра поступило указание рассмотреть 200 вырезок на морскую тематику из 50 провинциальных газет. Среди этой кипы опусов безграмотная статейка бывшего полицейского Португалова, перепутавшего градусы с процентами, была не самой смехотворной.

О немедленном ответе на мелочные служебные придирки сообщил сам Крылов: «На следующий день я пришел к Григоровичу, возвратил всю кипу вырезок и сказал:

– Ваше превосходительство, передайте морскому министру: если он считает, что в число обязанностей председателя Морского технического комитета входит обязанность копаться в мусоре, то пусть нанимает себе на эту должность мусорщика…»

В конце октября 1908 года Крылов представил морскому министру доклад о передаче заказа на линейные корабли Балтийскому заводу. В ответ на представление министра 17 ноября 1908 года последовало «Высочайшее повеление приступить к постройке кораблей».

Казалось бы, теперь ничто не могло помешать практическому осуществлению большой судостроительной программы России. Но не просто так родилась у русского народа пословица: «Не знает царь, что делает псарь».

Насторожилась Европа, и прежде всего, конечно, Германия, Англия, Франция: ситуация почти двухстолетней давности, по твердому их убеждению, не должна была повториться.

Тогда, двести лет назад, посол Франции Кампредон не без внутреннего трепета доносил своему королю о том, что все, и он, посол, в том числе, проворонили рождение могучего русского флота.

Посол описывал в запоздалом донесении, как он и его европейские коллеги внезапно были приглашены императором Петром Первым в Кронштадт.

Изумленным взорам посланников, их свитам, именитым гостям, оказавшимся в ту пору в Петербурге, царскому двору в полном составе предстало фантастическое зрелище. Не два-три корабля, не отряд их, не эскадра даже – целый флот в сто боевых вымпелов развернулся в строгом порядке на Главном Кронштадтском рейде. Одна тысяча офицеров и двадцать восемь тысяч отборных матросов безукоризненно владели сказочно возникшим флотом.

Как и полагалось, гости и послы вели светские разговоры, но глаза их были прикованы к тому, что было призвано поразить их воображение. Оно было поражено, и никакие дипломатические ухищрения не помогли послам скрыть как удивление, так и немалое беспокойство. А что будет, если увиденная армада развернется не только в парадном ордере и не перед Кронштадтом?.. А что будет самому послу за то, что он вовремя не донес о готовящемся Петром Первым «сюрпризе»?

А он, царь Петр, нервно подергивая кончиками усов, с непокрытой головой, радостно возбужденный, в распахнутом камзоле, подставляя открытую грудь ласковому августовскому ветру Балтики, звал господ послов и именитых гостей на очередную забаву – открытие петергофских фонтанов.