Владимир Липилин - Крылов

– Скоро вы, дорогой Алексей Иванович, будете держать в своих столбцах пол-Европы.

Вскоре Сергей Юльевич, также конфиденциально, представил Алексею Ивановичу юркого, как ртутный шарик, Шпана. Знать бы его флота генеральскому превосходительству, что последовало за тем представлением, небось не «штуковину», а все пушки, выпускаемые ОПЗ, нацелил бы в Путилова!

Его комната, из которой он осуществлял контроль за внедрением иностранного капитала в русскую промышленность, наконец-то освободилась от бесконечной вереницы цифр. В том смысле освободилась, что Алексей Иванович не следил более за шведским холодным сапожничеством, немецким металлическим ремесленничеством, за дурацкими французскими шляпками и женскими заколками. Через путиловскую комнату пошли золотые айсберги от таких солидных клиентов, как фирма «Шнейдер – Крезо», например. В гарантированных бумагах этих клиентов не было нужды выискивать марко-франко-рублевые единички, расстраиваться из-за их }терь, находок и поисков в двойной бухгалтерии итальянской системы. Подкрепленные рядами нулей, как паровоз вагонами, заглавные цифры ринулись на разработку уральской руды, бакинской нефти, архангельского леса, лухоозерского цемента… на прокат стали, так необходимой России. Да, в конце-то концов, проект создания Политехнического института его флотского превосходительства, разве этот проект, милое сердцу профессора детище, не подкреплен теми глыбами? Не будемте наивными, профессор, – ими, как бы вам этого ни хотелось. Мало ли, что вы, флота генерал, неистовствовали в институтских научно-строительных комиссиях, выискивая воров и других лихоимцев – Политехнический-то создан, он функционирует, а? А не будь графа Витте, не будь меня, наконец, Путилова, не видеть бы вам лелеемого кораблестроительного факультета в нем, не так ли? Так, господин русский ученый, так – мозги ваши, а денежки – шалите! – наши: без оных, извините за каламбур, ваша теория непотопляемости скрылась бы под водой по самую вашу ученую макушку… Россия…

Алексей Иванович сошел с пролетки на Таврической и, изменяя своему правилу торговаться с извозчиком за каждый гривенник, сунул тому бумажную купюру не глядя.

Он шел к Манусу, второму после самого Путилова крупнейшему держателю акций Общества путиловских заводов. В который раз за короткое время он и сейчас, почти подойдя к швейцару, вспомнил нещадные генеральские слова и подумал: «В самом деле, к кому иду?» – но вслух, подбадриваясь взмахом кудлатой головы, сказал удивленно посторонившемуся швейцару:

– Взашей ведь, вот так его высокопревосходительство флота генерал – купцы-золотопромышленники давно уж такого не отмачивают, ай-яй!

Шла, разгораясь, первая мировая война, и человеку военному в отличие от всех других людей надлежало не размышлять, а активно действовать, где бы ни находился – на фронте или в тылу.

Генерал Крылов не менее решительно, чем на Путилова, наступал на морского министра. Тот же, более умудренный дворцовыми тайными ходами, чем маневрированием эскадр, пытался упредить борзой накал своего генерала по особым поручениям:

– Дорогой Алексей Николаевич, у меня для вас преприятнейшая новость: его величество…

– К черту его величество, Иван Константинович! Вы сосватали меня с этой нерусской шантрапой, так будьте же последовательны: если я с нею не управлюсь, обеспечьте мне к полудню субботы два с половиной миллиона рублей наличными, иначе… Нет, иначе быть не может – они необходимы для уплаты получки рабочим, тем самым рабочим, кто обеспечивает огонь наших солдат и матросов по врагу.

– Хорошо, хорошо, Алексей Николаевич, я постараюсь.

– Вот и отлично, ваше высокопревосходительство, извините мою резкость, но иначе я не могу, черт знает, к какой шпане я прикоснулся – всякого навидался, но такого!..

– Да, да, Алексей Николаевич, деньги будут изысканы, я немедленно распоряжусь.

– Благодарю вас, возврат их я гарантирую, разрешите теперь откланяться, ваше высокопревосходительство!

– Право, Алексей Николаевич, войдите же в мое положение – я должен сообщить его величеству о том, как вы отнеслись к благоволению…

– Весьма неблагодарно, как изволили только что слышать, ваше высокопревосходительство, до церемоний ли сейчас, Иван Константинович?.. Впрочем, его величеству можете передать, что долг перед Россией я исполню, как к тому обязывают меня честь и присяга! Честь имею, ваше высокопревосходительство!

Автомобиль устремил генерала Крылова к Нарвской заставе, к главной заводской конторе. Там его, председателя Общества путиловскнх заводов, ждали вновь переутвержденные члены государственного правления: полковник Гагарин, первый директор Политехнического института, профессор генерал-майор Кривошеин, автор проектов Дворцового и Охтенского мостов через Неву генерал Оглоблинский, профессор Морской академии, генерал артиллерии Дроздов, профессор и начальник завода от нового управления. Последний собрал в кабинете инженеров ведущих производств и бюро, а также начальников цехов.

Заводские руководители, врасплох захваченные извещением о секвестре предприятия, недоверчиво поглядывали на новое правление. Оно не представлялось им стабильным – станут тебе вникать в тонкости заводского дела генералы-профессора, дождешься… А если так, то как вести себя с ними, с каким рвением относиться ко всему тому, что будет исходить от генералов-распорядителей? Что, наконец, приготовить в оправдание своего поведения и действий, когда возвратится старое и истинное правление, правление-хозяин, ведь оно по головке не будет гладить за то, что кто-то бросился в объятия правлению явно временному.

Генерал Дроздов доложил Алексею Николаевичу о приеме дел, обмолвился как бы между прочим о том, что на заводе Манус, оказывающий комиссии всяческое содействие в отличие от других членов прежнего правления. В зале установилась тишина.

– Николай Федорович, – намеренно медленно произнося слова, сказал Крылов, – прошу вас немедленно распорядиться сторожевой конторе о том, чтобы не допускать на территорию завода ни одного из крупных акциедержателей, ни под каким видом.

– Но это же – Манус, он председатель ревизионной комиссии! – не сдержался кто-то из присутствующих, ежедневно видевший неимоверно ожиревшего акционера, разъезжавшего по заводу в специальном вагончике.

– Мануса – тем более, Николай Федорович! – подчеркнул Алексей Николаевич и обратился к залу заседаний: – Господа начальники цехов и инженеры, мы – государственное правление заводами – пригласили вас для того, чтобы решить прежде всего, как в ближайшее время значительно увеличить выпуск наступательного вооружения для нашей армии и флота. Начнем с вопросов: я и моя колтеги по правлению ответят на них с исчерпывающей полнотой. Прошу вас…