Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Вопреки существованию в общественном мнении и в правящих кругах различных позиций по восточной политике Англии Дизраэли готов был вовлечь страну в войну на стороне Турции. Именно поэтому его бесила развертывавшаяся в Англии агитация против турецких зверств, поскольку она давала предлог и моральное основание для военного выступления России в защиту угнетенных и подвергающихся издевательствам христиан. Вместе с тем правдивая информация о том, что творят турки в славянских районах своей империи, воздействовала на английское общественное мнение и мешала Великобритании вступить в войну на стороне Турции.

Вопрос о готовности Дизраэли ввергнуть страну в войну против России в 1877–1878 гг. изучался со всей серьезностью. Авторитетный английский историк, большой знаток «восточного вопроса» Р. Сетон-Уотсон, изучив обширный документальный материал, пришел к выводу, что Дизраэли стремился к войне с Россией и искал предлог для этого. Такое заключение разделяют и многие другие историки.

Какие цели при этом преследовались? Прежде всего, отбросить Россию, с тем чтобы она не препятствовала Англии по-своему решать «восточный вопрос»; во-вторых, помешать войне России против Турции в союзе с освободительным движением народов Балкан, которая была чревата непредсказуемыми последствиями для Англии. Дизраэли и вместе с ним королева Виктория очень опасались, что в ходе такой войны Константинополь и проливы могут оказаться в руках России и тем самым откроется для русских судов путь в Средиземное море. Наконец, война Англии во имя сохранения «целостности и независимости» Турции дала бы возможность Лондону приобрести в свое безраздельное владение некоторые турецкие территории и важные стратегические пункты. Казалось бы, одно с другим несовместимо, но не для гибкого ума Дизраэли.

Известны важные документы, раскрывающие образ мышления Дизраэли в это время. 23 октября 1876 г. он имел обстоятельную беседу по «восточному вопросу» со своим «политическим и личным другом» лордом Баррингтоном, который ее в тот же день подробно записал. Речь шла о войне и мире.

— А что, если русские войдут в Болгарию? — спросил Баррингтон. На это Дизраэли заявил, что полон решимости не допустить, чтобы русские прямо или косвенно стали обладателями Константинополя.

— Многие в Англии говорят: а почему нет? Ведь Англия может занять Египет и тем самым заполучить главную дорогу в Индию.

— Ответ очевиден… Ключом к Индии является Константинополь, а не Египет и не Суэцкий канал.

Дав такой ответ, Дизраэли рассказал, что между ним и российским канцлером Горчаковым уже «несколько месяцев идет великая политическая дуэль», русские уверяют: «Мы не собираемся завладеть Константинополем». И Дизраэли заметил: «Возможно, и нет…» Он так суммировал свою позицию: «Англия должна одержать победу в дипломатической сфере (что касается войны, то это дело само собой разумеющееся)…» И это явится блестящим завершением его великолепной карьеры.

Итак, Дизраэли допускает: заявление царского правительства о том, что оно не ставит целью захват Константинополя в данное время и при данных условиях, соответствует истине. Однако это не суть важно. Англия сама должна заполучить этот «ключ к Индии».

В беседе с Баррингтоном премьер-министр изложил лишь часть своих замыслов, связанных с кризисом 70-х годов. В разговоре с лордом Солсбери Дизраэли заметил, что если Англия будет действовать так, как он предлагает, и, «кроме того, оккупирует в Черном море нечто равноценное Мальте и Гибралтару, а именно Варну, Батум или Синоп, что вполне возможно, то положение может быть спасено». Взглянув на карту Ближнего Востока и Черного моря, нетрудно понять грандиозность замыслов Дизраэли.

Реализация этих планов мыслилась путем военного вмешательства Англии в Восточную войну. Дизраэли сам составлял планы военной операции. Он высчитал, что для «удержания Галлипольского полуострова в Дарданеллах и линии к северу от Константинополя» потребуется 46 тыс. английских войск. Однако разведка указала, что для задуманной операции потребуется минимум 75 тыс. В ответ Дизраэли назвал разведчиков невеждами. А задуманная операция означала не что иное, как захват Англией проливов и Константинополя.

В стране началась оголтелая шовинистическая кампания по обработке общественного мнения. Пышным цветом расцвел джингоизм. В популярной эстрадной песенке, выражавшей чувства тех, кто был готов воевать на стороне Турции, против России, были такие слова:

Для понимания антирусских настроений в Англии в то время представляет интерес переписка В. В. Стасова, русского искусствоведа и критика, почетного члена Петербургской Академии наук, с русским живописцем В. В. Верещагиным. Эта переписка дала Стасову основание опубликовать 23 июля 1879 г. в газете «Новое время» статью «Еще о выставке Верещагина в Лондоне». Стасов писал: «Прежде всего необходимо обратить внимание на любопытный факт, обнаружившийся по поводу этой самой выставки. Это необыкновенная ненависть к России и ко всему русскому, царствующая в настоящее время в целых слоях английского общества и в их выразительнице — английской печати». Такое отношение демонстрировали «все известные своим русофобством органы лондонской печати: „Глоб“, „Пэлл мэлл“, „Стандарт“, „Морнинг пост“. Но всех их превзошла „Таймс“, как известно стоящая нынче во главе русофобов».

Картины на сюжеты последней турецко-болгарской войны служили постоянной темой для комментаторов и множества являвшихся на выставку личностей. В их разговорах и прениях картины и художник оставались совершенно в стороне, но в то же время «высказывалась самая страстная, самая дикая ненависть к русскому походу и русским освободительным подвигам». «Итак, — заключает Стасов, — читатель видит: ни одного шага без политической ненависти и высокомерия, ни одного шага без „мороза“ и „самовара“, неудобств русской жизни и совершенств своей, без величия английских государственных людей и их глубокого зрения».

Такие эмоции помогали правительству Дизраэли делать все возможное, чтобы сорвать дипломатические усилия, направленные на урегулирование возникшего кризиса политическими средствами. В то же время, как убедительно показывает Сетон-Уотсон, «русская внешняя политика на протяжении кризиса преследовала в основном миролюбивые и ограниченные цели». Английские историки признают, что заверения российского посла в Лондоне графа Шувалова и канцлера Горчакова о желании найти мирный выход из кризиса были искренни.