Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Действия консервативной оппозиции в палате общин все больше и больше осуществлялись под доминирующим и направляющим воздействием Дизраэли. Но от него это требовало большого напряжения сил. Он должен был хорошо знать и суть, и детали всех обсуждавшихся проблем, а их было немало. Нужно было постоянно быть начеку, мгновенно оценивать ситуацию и формулировать свою позицию по важным вопросам, затем организовывать соответствующие выступления с консервативных скамей или выступать самому. Дизраэли ко всему этому относился очень серьезно. Бересфорд, несколько дней гостивший в Хьюэндине, говорил Стэнли, что «Дизраэли ведет очень спокойную жизнь и работает очень много. Он читает все „Синие книги“…». («Синие книги» — это толстые, многостраничные тома, подготовленные различными комитетами по наиболее сложным проблемам, находившимся в сфере внимания парламента. Сегодня историки-англоведы тратят многие месяцы на изучение этих материалов по интересующему их вопросу. Это очень ценный источник. А Дизраэли нужно было знать их все, знать досконально (как могут повернуться прения, было трудно предвидеть), усваивать материал быстро и точно, с тем чтобы создать у членов палаты общин впечатление, что его знания намного обширнее, чем они были в действительности. И у Дизраэли это получалось. Оппозиция в палате общин целиком зависела от его интеллекта, знаний и организационных усилий.

В области внутренней политики в ближайшие 4–5 лет после того, как он стал лидером консерваторов в палате общин, для Дизраэли главным оставался вопрос о протекционизме. Положение было крайне сложным. Дизраэли, Бентинк и другие взорвали Пиля потому, что он отказался от протекционизма в пользу фритреда. Как твердокаменный протекционист, Дизраэли стал лидером протекционистов-консерваторов, составлявших большинство партии. Последовательным протекционистом являлся его шеф Стэнли. И при таких обстоятельствах Дизраэли начал колебаться в этом вопросе и все больше и больше убеждаться, что отказ от протекционизма был правилен. А раз так, нужно было убедить в этом возглавляемую им часть партии тори.

Колебания Дизраэли и его измену тому принципу, на котором он сделал карьеру, быстро заметили его соратники. Если не вслух, то про себя они, безусловно, задавали вопрос: как же обстоит дело у Дизраэли с постоянством взглядов, с верностью провозглашаемым принципам? И несмотря на беспринципность английской политической жизни, этот вопрос был весьма неприятен и даже опасен для Дизраэли. Правила игры требовали соблюдения хотя бы внешне определенных «приличий» в политике.

Историки спорят: был ли искренен Дизраэли, с пеной у рта отстаивавший протекционизм в момент, когда велась борьба против Пиля? Высказывается мнение, что Дизраэли — «непревзойденный актер». Он настолько входил в роль, что начинал сам верить в то, что говорил по ходу представления. И Блэйк заключает: «Нет оснований сомневаться, что в то время он искренне верил в то, что говорил». Это очень сложное психологическое построение, и оно вряд ли содержит ответ на вопрос, который занимал современников.

Важно другое — что на деле предпринимал Дизраэли в сфере экономической политики. Стэнли, прекрасно знавший Дизраэли, утверждал, что тот никогда не относился к протекционизму как к «священной догме». Уже парламентская сессия 1849 г. показала, что приверженность партии тори протекционизму не ведет ни к чему хорошему и что целесообразнее сосредоточиться на альтернативной политике, т. е. на фритреде.

На протяжении ряда лет отношение к протекционизму и фритреду в руководящих кругах партии оставалось сложным и противоречивым. Не в унисон действовали и оба лидера — Стэнли и Дизраэли. Накануне парламентских выборов 1852 года Дизраэли выступил с программной речью в своем избирательном округе. Эта речь воспринималась как избирательный манифест всей партии тори. По традиции Дерби, который уже заседал в палате лордов, не мог выступить с такой речью. Ее надлежало произнести лидеру партии, действующему в палате общин. Основные формулировки речи были продиктованы Дерби. Они были довольно обтекаемы и неопределенны. Однако из текста речи видно, что Дерби уже не нажимал на принцип протекционизма. В виде уступки землевладельцам партия обещала (это была идея Дизраэли) «учет их интересов» путем «существенного облегчения налогового бремени».

Предвыборный манифест консерваторов, излагавший мысли не только Дерби, но и Дизраэли, знаменателен обтекаемой позицией в отношении протекционизма. Документ был достаточно емким. Он содержал формулу «принципов консервативного прогресса», которые предусматривали «поддержание (читай: расширение. — В. Т .) колониальной империи, изучение вопроса о парламентской реформе, которую надлежало осуществить в духе наших народных, хотя и недемократических институтов, и обеспечение того, чтобы английская монархия и в дальнейшем оставалась протестантской».

К началу 50-х годов длительное, сложное и опасное для Дизраэли маневрирование с целью убедить партию в том, что протекционизм, пользуясь его более поздним выражением, — это «безнадежное дело», дало положительные результаты. Это был его безусловный успех. Но он был достигнут большой ценой. Сомнения в политической принципиальности и надежности Дизраэли получили реальное и убедительное подтверждение. Ущерб для репутации политика, стремящегося к власти, был существенным.

В парламенте обсуждался ряд законопроектов по социальным проблемам, которые вносило правительство либералов, стремившееся сделать некоторые поблажки трудящимся, с тем чтобы предотвратить их революционизирование и заручиться их поддержкой. Дизраэли знал о тяжелом положении рабочих, о чем свидетельствовал его роман «Сибил», и искренне считал целесообразным введение некоторых облегчений. Так, он высказался в поддержку законопроекта об ограничении рабочего дня десятью часами. Когда правительство под нажимом предпринимательских интересов выступило с идеей несколько увеличить рабочее время, Дизраэли энергично, хотя и безрезультатно, протестовал.

Дизраэли был живым человеком, и ничто человеческое ему было не чуждо, включая и негативные стороны человеческой натуры. Так, он мог в нарушение исповедуемых им высоких принципов поддержать эгоистические интересы своих друзей. Вот конкретный пример такой беспринципности. В романе «Сибил» Дизраэли с явным сочувствием к шахтерам нарисовал тягчайшие условия их труда на угольных шахтах и жизни в шахтерских поселках. Его возмущение было безусловно искренним. И когда в парламенте был поставлен вопрос о необходимости улучшения условий труда и жизни углекопов, казалось бы, Дизраэли должен был энергично включиться в борьбу за принятие соответствующего закона и развернуть в полную силу свой талант оратора и полемиста. Но этого не произошло. Личные отношения возобладали, и Дизраэли принес им в жертву свои принципы и убеждения.