Юрий Соловьев - Воспоминания дипломата

В отношении политических настроений в Вюртемберге весьма характерным является ответ, данный Вейдзекером русскому товарищу министра народного просвещения Шевякову, которого я представил первому министру в связи с размещением русских студентов, оставленных при университетах, в германские университеты для подготовки к профессуре. В том числе намечался и Тюбингенский университет (это было вызвано нашей студенческой забастовкой). Вейдзекер выразил готовность удовлетворить просьбу русского правительства, но с тонкой улыбкой добавил: "За благотворное, однако, влияние нашей университетской атмосферы на ваших студентов я не ручаюсь. Я сам тюбингенский студент, а моим товарищем был Вальян, убитый в Париже на баррикадах во время Парижской коммуны". Командировка наших студентов, однако, состоялась, и я вскоре по поручению министерства вручил Вейдзекеру знаки пожалованного ему ордена Белого орла.

Рядом с бытом новой Германии и широкой индустриализацией страны в мое время в Штутгарте доживала век старая, романтическая Германия со всеми ее живописными особенностями. К этой романтической Германии нельзя не причислить старинных королевских замков со штатом престарелых придворных, брезгливо чуждавшихся в противоположность королю торжествующей демократизации Вюртемберга. В Вюртемберге рядом с двором существовало и многочисленное поместное дворянство, обладавшее весьма интересными с исторической точки зрения замками, но часто ведущее там из-за недостатка средств необыкновенно скромный образ жизни. Представителям дворянства случалось самим иронизировать над этими контрастами. Мне памятен рассказ обер-камергера королевы барона фон Расслера. Он обладал весьма живописным и обширным замком, в котором я бывал у него в гостях. Он рассказал, что в вагоне третьего класса местной железной дороги, проходившей мимо его замка, к нему обратилась старушка-крестьянка с вопросом: "Чей это замок, возвышающийся там, на вершине горы?" "Мой", - отвечал он. Старушка, глядя на камергера, имевшего весьма скромный вид, и возмущенная, по ее мнению, неуместной шуткой, заметила: "Что за бесстыдство!" - и прекратила разговор. В общем обладатели подобных исторических замков, обозначенных в "Бедекере", обратились в их хранителей. Это свойство еще более подчеркивалось в тех случаях, когда за осмотр замка взималась определенная плата. Имея автомобиль, я часто принимал приглашения штутгартских знакомых посетить их поместья, и могу сознаться, что никогда в жизни не видал столь живописных феодальных резиденций. В этих иногда больших и порой весьма скромных замках обыкновенно сохранялись в неприкосновенности все признаки средневекового феодального уклада, вплоть до подвальных тюремных помещений и орудий пыток, относившихся ко временам суверенного права владетелей замков судить местное население. Первое место среди дворянства занимали медиатизированные германские князья. Эта медиатизация (вынужденный отказ от суверенных прав) произошла при Наполеоне I, в 1806 г. Медиатизированные князья, однако, продолжали теоретически пользоваться правом "равного рождения" (Ebenburtigkeit) с царствовавшими в то время в Германии домами. Некоторые из них сохранили право иметь фамильный статут, фамильный орден и ряд других формальных привилегий утраченного суверенитета. Среди медиатизированных князей в Штутгарте было несколько человек, космополитически образованных, говоривших на иностранных языках и вращавшихся в нашем маленьком дипломатическом кружке. Таким был, например, граф Нейперг, внук известного Нейперга, женившегося на второй жене Наполеона I. У современного носителя этой фамилии я видел самую полную коллекцию миниатюр Марии-Луизы. В замке Нейпергов Швайгерн жила почти сто лет перед тем бабушка нынешнего хозяина замка, покинутая мужем, бывшим в то время послом в Париже и сблизившимся там с императрицей. Большой замок Швайгерн был переполнен старинной мебелью, картинами и статуями, но нынешний его хозяин, располагая небольшими доходами, не мог содержать необходимого штата для охраны замка, а потому должен был сам часто обходить комнаты, чтобы убедиться, все ли на месте. Надо было видеть его ужас, когда мы, проходя по одному коридору, наткнулись на пустое место на стене, где висела раньше картина. К счастью, на этот раз картина оказалась завалившейся за резной деревянный ларь, стоявший под ней. Нельзя не отметить, что в Вюртемберге, как и в остальной Германии, обилие феодальных князей, князьков и поместного дворянства поражает, как своеобразный пережиток феодальных времен, не подходящий под общий строй нынешней промышленной Германии.

В самом Штутгарте бросалось в глаза, как постепенно деловая часть города продвигалась на место обширных парков, окружавших два замка короля, расположенных в центре города. Гофмаршал короля граф Штауфенберг любил рассказывать о том, как "он и король" спекулируют на продаже земельных участков, составлявших собственность королевского дома. Спекулировали на покупке и продаже земельных участков и представители германской аристократии. Незадолго перед войной в Германии даже образовался особый фюрстентрест (княжеский трест). В него вошли князь Фюрстенберг, принц Гогенлоэ, граф Доннерсмарк и несколько других крупных земельных магнатов. Трест стал обладателем многих лучших гостиниц и ряда других предприятий. В Штутгарте трест имел намерение приобрести два центральных квартала города, снести находившиеся в них дома и построить громадные новые здания гостиниц, магазинов, доходных домов и т.д. Осуществлению большей части этого широкого плана помешали, однако, мировая война и еще раньше принудительный военный заем. Он особенно тяжело отозвался на земельных собственниках, не располагавших, достаточными свободными капиталами. Что касается центральной части Штутгарта, то, конечно, цена на земельные участки достигала там необычайных размеров, так как город расположен в узкой долине и застраивается по склонам окружающих ее холмов, но на их вершине гораздо удобнее, конечно, строить виллы и частные дома, чем помещать банки, конторы, магазины и другие деловые предприятия.

Как бы то ни было, несмотря на присущий ему известный провинциализм, Штутгарт является одним из наиболее интересных южногерманских городов по необыкновенно высокой интенсивности его культуры. Количество музеев и всякого рода достопримечательностей, а также построек, относящихся к германскому средневековью, ставит его в ряд с такими городами-памятниками, как Нюрнберг, Ротенбург и др. Не менее интересны и окрестности Штутгарта. Строго говоря, эти окрестности обнимают и сопредельные Вюртембергу германские страны. Из Штутгарта за два часа можно попасть в Карлсруэ, за четыре - во Франкфурт-на-Майне или в Мюнхен. Я этим широко пользовался и, надо сказать, хорошо ознакомился со всей Южной Германией. Эти поездки для меня облегчились приобретением автомобиля и сдачей соответствующего экзамена на право вождения машины (последнего экзамена в моей жизни) при штутгартской шоферской школе. В общем мне очень посчастливилось, и за все время моей езды в Германии я не раздавил даже собаки. Но точная до мелочности швабская полиция составила на меня все же восемь протоколов за разного рода нарушения полицейских правил. Эти протоколы аккуратно передавались в Министерство иностранных дел, и, когда приехал посланник, они были ему вручены целой кипой. В общем же оказалось, что причиненный мной материальный ущерб исчислялся в три марки "за повреждение вагона трамвая", судя по сумме, почти невидимое. Деньги я отдал посланнику, утешив его, что в отношении остальных "правонарушений" мы с ним экстерриториальны. Помимо поездок по Южной Германии, я за время пребывания в Штутгарте дважды ездил на автомобиле из этого города в Варшаву, причем, конечно, при таком способе передвижения гораздо ближе познакомился с Германией и ее бытом, чем из окна вагона. Оборотной стороной путешествия на автомобиле между Варшавой и Штутгартом было невероятно плохое состояние приграничных шоссе в Польше. Тем не менее они были занесены как автомобильные пути на карты германского автомобильного клуба, членом которого я состоял. Как-то раз я обратил на это внимание одного из представителей наших военных властей в Варшаве. Мне был дан доверительно следующий ответ. Оказывается, что подобное состояние шоссе в Калишской губернии входило в план военной обороны на случай войны с Германией.