Джорджина Хауэлл - Королева пустыни

«Гертруда была ребенком вдохновенным и инициативным», – пишет Флоренс в своем предисловии к «Письмам Гертруды Белл». Иногда эти вдохновения и инициатива перехлестывали через край:

«Вечная заводила, [Гертруда] увлекала за собой младшего брата в опасные предприятия, для которых он был еще слишком мал. Она могла приказать, к его ужасу, следовать ее примеру и прыгнуть со стены сада высотой девять футов. Она приземлялась на ноги, что ему удавалось очень редко».

Однажды Флоренс помчалась из гостиной в оранжерею на звук удара и зловещего звона. Оказалось, что Гертруда повела Мориса в альпинистскую экспедицию по краю крыши. Она пробежала свой путь ловко и быстро, а брат, качаясь от страха, хромал за ней следом. Гертруда спокойно спустилась вниз, а Морис пробил ногой крышу и вслед за ней рухнул на землю в кучу битого стекла. В другой раз она баловалась садовым шлангом, направила его в трубу прачечной и погасила огонь. Когда Флоренс из-за этого вышла из себя, Гертруда и Морис собрали все шляпы в прихожей и принялись кидать ими в мачеху. Остановилась Гертруда лишь тогда, когда одна из шляпок Флоренс влетела в огонь. Еще в детстве Гертруда «очень интересовалась модой», как сообщил мне один из ее родственников.

За свои восемь лет Гертруда привыкла командовать слугами и обводить вокруг пальца гувернантку. Она всей душой ненавидела дисциплину и любила дразнить людей, выводя их из себя. Мисс Огль уехала от них в глубоком возмущении, но Флоренс надеялась, что у мисс Клуг получится лучше. Эта немецкая дама продержалась намного дольше, но Флоренс иногда уставала успокаивать гувернантку по поводу выходок Гертруды.

Дом, где основала свой удел миссис Белл, был простым кирпичным зданием в стиле «Искусств и ремесел» – ранний и довольно невразумительный эксперимент Филиппа Уэбба с местным колоритом. Уэбб проектировал Ред-Хаус Уильяма Морриса и много элементов скопировал в свое второе творение, Ред-Барнс. Моррис декорировал интерьер, и его очаровательные ботанические обои использовались практически всюду. Дом был компактным и маленьким по сравнению с элегантными пристанищами юности Флоренс, но ему предстояло увеличиваться по мере роста семьи. Крыльцо, выходившее на Кирклитан-стрит, вело к большой площади, обставленной террасами георгианских домов с зеленой лужайкой посередине. От Ред-Барнс до длинного пляжа Редкара вела короткая дорожка, тянущаяся от Готэма на юг до обрывов Салтберна. Возле ничем не примечательных песчаных гребней, где в отлив садились на песок обшитые внакрой рыбацкие лодки, летом стояли полосатые купальни и бегали ослики, катающие детей. Местность вокруг была ровная и не особенно живописная. Но Флоренс всегда считала, что детей следует вывозить за город, и было очевидно, что Гертруде и Морису здесь нравится.

Учитывая постоянно меняющихся пони, можно сказать, что дети выросли в седле. Бесстрашные вылазки Гертруды вели к тому, что Морис, пытавшийся не отстать от сестры, возвращался весь в синяках. Среди своих сверстников она прославилась как храбрейшая из всадников, и ее письма к теткам и двоюродным сестрам и братьям были полны хвастовства на этот счет. «Моя кобылка вела себя как хулиган, лягалась всю дорогу. Если бы она так повела себя с матерью, боюсь, мама тут же бы слетела», – писала она своему кузену Хорейсу. Развлекаясь, скача по берегу или охотясь, девушки ездили в дамском седле в соответствующей одежде – черный жакет и юбка-передник на пуговицах поверх бриджей. «Сегодня я ездила как циркач», – писала Гертруда, имея в виду – по-мужски. Дети Беллов ездили по пескам под наблюдением конюха, няньки или гувернантки. Если их сопровождала осторожная мисс Клуг, Гертруда, когда дом уже не был виден, пришпоривала пони и скакала галопом, предоставляя гувернантке бежать следом и призывать ее. Однажды, выведя детей на прогулку, мисс Клуг вернулась одна и прервала литературные занятия Флоренс. Со слезами гувернантка сообщила, что когда велела детям возвращаться домой к чаю, они убежали и спрятались среди рыбацких лодок, откуда она тщетно пыталась их выманить целых тридцать минут.

Властная и своенравная, Гертруда всегда требовала внимания и считала, что, когда отец дома, он должен заниматься ею. Хью, занятый работой, часто бывал дома всего день в неделю. Флоренс, естественно, тоже хотела какое-то время провести с мужем, и ее викторианская требовательность к домашнему порядку и ходу жизни, хотя едва ли обременительная, не могла не войти в конфликт со свободой детей. Гертруда обнаружила, что волю мачехи ей далеко не всегда гарантированно удается сломить, в отличие от воли отца. Гертруда выбрала такую тактику противостояния диктату Флоренс: ждать, пока отец придет домой, и пытаться склонить его на свою сторону.

Прошло немного времени, и родились собственные дети Флоренс: Хьюго в семьдесят восьмом, Эльза в семьдесят девятом и Молли еще через два года. К Ред-Барнс пристроили двухэтажное крыло со спальнями, ванной и классной комнатой, а еще конюшню. Гертруда, бесстрашный древолаз, сочла, что леса – идеальное дополнение к дому. Однажды, когда она по ним лазила, Флоренс, заметив ее в окно, выбежала в сад и велела немедленно спуститься. Гертруда предпочла не услышать, и тогда Флоренс побежала за Хью и послала его за ней. Вернувшись в дом, она с ужасом увидела в окно, как муж лезет по лесам на верхний этаж к своей дочери – а под каждой рукой держит по младенцу.

Хью был чудесным отцом и не особенно переживал, что ребенок может пораниться. Как вспоминала потом Эльза, он вместе с ними по воскресеньям лазил по песчаным холмам и «мог вдруг зацепить кого-нибудь из нас набалдашником трости за лодыжку и сбросить с верхушки песчаного склона»; «бегал по твердому песку, держа в каждой руке по ребенку, и сшибал нас между собой лбами». На вопросы Гертруды у него было изобилие ответов, которые она внимательно слушала. Это отличало ее от братьев и сестер. Если Гертруде или отцу случалось задумчиво произнести: «Интересно, почему бывает прилив?» или «А что такое биметаллизм?», остальные дети тут же кричали: «Нет, не надо рассказывать!» Хью в таких случаях смеялся и говорил: «Ах вы, капризные деточки!»

Жизнь у Хью постепенно улучшалась, и настал момент, когда он понял, что у него снова есть дом и счастливая жизнь и женитьба на Флоренс было правильным решением. Откровенное письмо от Флоренс к Молли рассказывает о случае в Ред-Барнс, когда они с Хью дошли до точки поворота:

«Помню, словно это было вчера, как я приехала в Редкар, когда нам было столько же, сколько тебе сейчас, – твой отец мог быть избран [в парламент] от Миддлсборо практически без борьбы и очень хотел это сделать и пойти в политику, потому что, как тебе известно, он неравнодушен и всегда был таким. Вот этими мыслями была занята его голова. Его отец (письмо это не для разглашения!) был против и никак этому не сочувствовал – и никогда не сочувствовал, а дела шли не очень, и Хью ходил туда-сюда по дорожке, проговаривая все это снова и снова, и наконец решил бросить политику и ограничиться Миддлсборо. Ты знаешь, как он рьяно за это взялся. Но это было… на всю жизнь упреки самому себе и на всю жизнь сожаление, и мы тогда это знали. А потом он почувствовал, каково бы ему пришлось, если бы потребовалось все это делать в одиночку, и какая радость была для нас так любить и так близко быть друг к другу. Какая огромная перемена в жизни – вступить в брак, и тогда то, что происходит с другим, волнует тебя не меньше, чем происходящее с тобой!»