Марк Дубовский - От Жванецкого до Задорнова

Так озорник Жванецкий заигрывает с залом, когда подчёркивает свою независимость от Власти.

Иосиф Кобзон в своей книге воспоминаний и размышлений «Как перед богом» написал: «Многие сатирики, в том числе и Жванецкий, потеряли свою актуальность: ведь они были писателями того времени, а то время… кончилось. И без чьих-то сатирических намёков все видели, что представляет из себя Ельцин… Необходимо было проявить новое видение новой жизни и величайшую изобретательность, как это смог сделать Михаил Задорнов».

Увы, я не знаком с Иосифом Давидовичем (лишь однажды вёл большой концерт с его участием), но в данном случае отношение Кобзона к творчеству удивляет. Кобзон, Певец с большой буквы, не боявшийся петь на идиш даже в советское время, – и вдруг декларирует «новое видение новой жизни» как приспособленчество.

Не верю! Думаю, просто в Кобзоне живёт личная обида на Жванецкого, и в книге это хорошо видно.

Как, впрочем, видна, вероятно, в этой книге и моя личная обида на Задорнова.

Разница лишь в том, что у Кобзона – суждение, а у меня – факты.

Советское время было столь целомудренным, что даже на презервативах не писали «презерватив»: на упаковке значилось: «Резиновое изделие № 2». Резиновым изделием № 1, о чём мало кто знает, считался противогаз.

По-моему, Иосиф Давидович, расставляя приоритеты, перепутал номера изделий. Конечно, Задорнов и квартиру в доме Ельцина получил, и в теннис с Ельциным играл. Нет, наоборот – в теннис с Ельциным играл, квартиру в доме Ельцина получил.

Мои друзья, зная, что и я с Задорновым играл в теннис, шутили: ты играешь через одну руку с президентом России.

Не идеализируя Жванецкого целиком, считаю тем не менее, что гений, – а Михал Михалыч, безусловно, им является, – имеет право на кокетство, на лёгкое заигрывание с публикой.

Для меня одного поля ягоды и его фраза «Я буду делать паузы подлиннее, чтобы вы поняли», и рефрен-самоподчёркивание – «пишу Я… говорю Я», и иронично-публичное «закапывание» соперника.

Не случайно самолюбование Жванецкого, с которого начинается эта главка, в концертах заканчивалось так:

«Друзья долго уговаривали меня: „Миша, ты должен поцеловать президента в задницу! Миша, один разочек, ты должен!”

Ну, думаю, ладно, уговорили. Наклоняюсь, целую – а это задница не президента, а того, кто уже целует в задницу президента, и выходит – я целую задницу человека, который целует в задницу президента!

И какой я после этого писатель-сатирик? Вот был бы я настоящий писатель-сатирик – уже давно поцеловал бы в задницу президента и жил бы с ним в одном доме».

Нужно ли быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как приятна эта шутка Задорнову?

Марк Дубовский и Михаил Жванецкий в «MORE SMEHA-1993»

Творческое настроение Жванецкого целиком зависит от окружения. Жванецкий в компании может бурлить блестящими экспромтами, а может отсидеться втихомолку.

Роман Карцев как-то заметил: «Жванецкий, когда сидит в компании и рядом красивая девушка, которая ноги открыла – а Миша это обожает – он острит совершенно иначе. Если в жутком, мрачном состоянии, он тоже острит, но по-другому».

Михаил Жванецкий в авангарде парада-алле «MORE SMEHA-1994», Рижский цирк

Вот Вы открыли Америку, Роман Андреич! Красивая девушка рядом окрылит мужчину и в маньяке.

Михал Михалыч реагирует на красивую девушку своим гением, своим творчеством завоёвывая её, он же мужчина.

«Ты женщина, ты должна: раз – лежать, и два – тихо!» – чем не маниакальный девиз?

Разница в том, что сексуальному маньяку жалко тратить на женщину много времени, а Жванецкий – маньяк-эстет, ему времени не жалко – он женщину смакует. И великодушно, масляно позволяет ей смаковать его самого.

Михал Михалыч Жванецкий перед выходом на сцену смачивал горло рюмочкой хорошего коньяку. Это и голосовые связки мобилизовало, и душу грело, и разговор с залом облегчало.

Один из корифеев латвийской журналистики Александр Сергеевич Блинов никогда не бывает абсолютно трезвым. Состояние подпития – слагаемое образа многолетнего главного редактора «Советской молодёжи», самой популярной русскоязычной газеты Латвии. Много лет я внештатно сотрудничал с ней.

В 90‑е газету купил известный бизнесмен Гарри Лучанский, и на 11‑м этаже Дома печати появилось распоряжение: нетрезвое пребывание на работе грозит увольнением.

На встреченном в коридоре Саше Блинове лица не было: «Марк, ты знаешь меня не первый год – я когда-нибудь делал газету в другом состоянии? И что, плохая была газета?»

Не поддался Журналист – его кабинет продолжал прокуриваться и пропитываться нечленораздельной речью.

Доза заметна на выходе, а выход (газеты) Сергеичу удаётся всегда – значит, дозу свою Мастер знает.

Один мой московский знакомец весит 170 кг, и он сам себе как автоводителю доказал: стакан водки полицейский алкометр не улавливает.

А Михал Михалыч с некоторых пор перед выходом к зрителю не пьёт.

Мастер – сам себе алкометр.

Одна пожилая женщина купила билет на концерт Жванецкого: место в первом ряду. Не пожалела пенсионных денег. Узнав и поймав меня на входе в зал, она призналась, что раз в жизни хочет увидеть своего любимца вблизи, глаза в глаза. Чтобы только Он и Она и никого между ними. Пусть зрители беснуются справа, слева, сзади, но перед ней – только Он, гений, её кумир!

Концерт прошёл «на ура», зрители гулко покидают зал, просветлённо цитируя услышанное. Последней выходит та самая женщина, вся такая обиженная:

– Вот не ожидала, Жванецкий – и халтурит!

– Как это? – удивляюсь.

– Да очень просто: выложил из своего портфеля на стол целую кипу листов с текстами, а прочёл не все! Один лист прочтёт – два откладывает в сторону, один прочтёт – два в сторону…

– Зря Вы переживаете, – пытаюсь её успокоить, – Михал Михалыч всегда так делает. Он тонко чувствует зал: что читать, что не читать, ведь всё прочесть невозможно, а то бы концерт длился до утра.

В ответ раздалось истинно женское:

– Но ведь мне интересно, что на тех, непрочитанных листах!

Я даже приобнял ту незнакомую женщину! И вернул ей деньги за билет.

Призы Михаила Жванецкого, «MORE SMEHA-2004»