Павел Трояновский - На восьми фронтах

- Но откуда же мне знать, каким временем вы располагаете? - смутился комдив. И тут же уже решительно заявил: - И все-таки я вас не отпущу, пока вы не поговорите с казаком Андреем Егоровичем Нечитайло. Герой! Только в одном бою зарубил пятнадцать гитлеровцев! Вчера ему вручен орден Красного Знамени. Надо бы еще поговорить и с Павлом Гавриловичем Каменевым, который...

Генерала прервал телефон.

- Первый слушает, - сказал он в трубку.- Кто-кто? Капитан Чекурда? Вы-то мне и нужны. Все готово к спектаклю?.. А где Ковтун? Мигом оба ко мне! Поглядим, как роли выучили.- Положил трубку, рассмеялся: - Вот на каком языке приходится разговаривать! Но вы-то, надеюсь, поняли, о каком спектакле речь?.. Вот-вот, о подготовке к атаке, верно...

Адъютант доложил, что Чекурда и Ковтун уже прибыли. В комнату и в самом деле тут же вошли два богатыря - иначе этих высоких и широкоплечих командиров с буденновскими усами не назовешь. Знакомый уже нам капитан Чекурда скуластый, с черным казацким чубом. Ковтун постарше, у него суровое лицо и совершенно седая голова.

Между Шарабурко и прибывшими начался профессиональный военный разговор. Из него и мы вскоре поняли замысел предстоящего боя. Он прост. В полночь подразделения правофлангового полка дивизии имитируют на своем участке ложную атаку, привлекают к себе внимание противника. Спешенный же эскадрон Ковтуна тем временем преодолевает пристрелянную фашистами пред-речную полосу и вплавь форсирует Ею. Дивизион Чекурды выдвигается на прямую наводку, в готовности поддержать ковтуновцев. Главный расчет - на внезапность и быстроту действий. И еще - на ночную темноту. Под ее прикрытием легче подойти к намеченному для взятия хутору.

- Много ли на хуторе гитлеровцев? - не удержавшись, спросил я.

- А это не имеет значения, - почему-то зло отвечает Ковтун. - Все равно перебьем всех до единого!

- Как это не имеет значения? - возражает ему комдив. - Если бы там был полк или около того, мы туда один твой эскадрон не послали бы. Всей дивизией ударили бы. Но, по данным разведки, на хуторе сто - сто двадцать солдат и офицеров противника, два бронетранспортера, две минометные батареи... - И уже снова обращаясь к обоим командирам: - Значит, так, товарищи. Ковтуну ни при каких обстоятельствах не задерживаться на хуторе до рассвета... Чекурде в случае необходимости не жалеть снарядов и как можно скорее подавить все огневые средства противника. Ясно? Приступайте к выполнению задачи!

Когда Ковтун и Чекурда вышли, Шарабурко закурил. И сказал, поясняя, видимо, резкость эскадронного:

- Петр Алекстандрович Ковтун - геройский командир. И человек душевный. Но... На днях он получил трагическую весть из родной станицы: фашисты расстреляли его жену и младшую дочь...

Помолчал. И, взглянув на часы, заторопился:

- Прошу извинить, мне пора.

Мы тоже встали, надеясь, что генерал пригласит нас с собой. Но он сказал:

- Вам придется следить за боем от начальника штаба дивизии. И прошу не возражать!

Ничего не поделаешь, надо перебираться в блиндаж начальника штаба. Комдива, чувствовалось, не переспоришь.

* * *

Бой за хутор продолжался часа два, не больше. Все, или во всяком случае почти все, прошло так, как и было запланировано. Казаки Ковтуна вырезали кинжалами на хуторе весь вражеский гарнизон - сто четырнадцать гитлеровцев. Взорвали оба бронетранспортера, захватили минометы. Дивизион же Чекурды уничтожил колонну, брошенную было противником на помощь атакованным, - два танка, четыре бронетранспортера, два орудия и до полусотни солдат и офицеров.

Были потери и с нашей стороны. Так, в рукопашной схватке погиб сын Ковтуна, который служил в его эскадроне...

С рассветом взбешенные этой дерзкой вылазкой фашисты бросили против дивизии генерала Я. С. Шарабурко все имеющиеся в их распоряжении силы. Первой налетела авиация. Две волны пикирующих бомбардировщиков, по 60-70 самолетов в каждой, долго бомбили передний край обороны соединения, хутор, где находился штаб дивизии, позиции артиллерии, тыловые дороги. Казачьи .зенитки сбили во время этих налетов четыре вражеских самолета. Затем до полка вражеской пехоты при поддержке танков попыталось переправиться через реку. Но казаки не допустили до своего берега ни одного фашиста!

В полдень противник атаковал уже правый фланг соединения. Но и тут получил жестокий отпор.

В 17 часов - новая, уже третья, атака врага. На этот раз на дивизию было брошено сорок танков и до двух полков мотопехоты. Комкор генерал Кириченко тут же сосредоточил перед полосой обороны частей Шарабурко-огонь всей корпусной артиллерии. Была отбита и эта атака...

За два дня мы облазили весь передний край обороны этой дивизии, собирая материалы для газеты. Думали задержаться здесь и еще на денек. Но тут последовал срочный вызов в штаб корпуса, к генералу Н. Я. Кириченко,

Комкор почему-то пожелал говорить со мной один на один. Я было запротестовал, но генерал все-таки настоял на своем. И когда мы остались вдвоем, сказал:

- Вот что, товарищ батальонный комиссар. Вам надо" немедленно выезжать в Краснодар. Почему? Сейчас объясню. Фашисты обошли нас с обоих флангов. Не исключено, что скоро корпусу придется драться в полном окружении. Как военная сила вы, трое корреспондентов, нам не очень-то поможете. Да к тому же мне кажется, что-куда важнее написать обо всем, что вы видели и слышали здесь, у нас, чем подвергать себя ненужному риску. Пусть наша страна, наш народ узнают, как дерутся кубанские казаки!.. Я советовался и с комиссаром. Он того же мнения. Так что немедленно выезжайте. Пока еще можно-выехать...

Да, доводы комкора были разумными. И своевременными. Ибо уже на другой день, когда мы прибыли в Краснодар, пришло известие: вражеские танки перерезали 17-му корпусу все пути для отхода.

Но он все-таки вырвался из окружения! И несколько позже принял активное участие в обороне Туапсе. Здесь его бойцы и командиры так мужественно сражались с врагом, что корпус вскоре был преобразован в 4-й гвардейский кавалерийский.

Первая наша корреспонденция из корпуса генерала Н. Я. Кириченко появилась в "Красной звезде" 18 августа. Затем были напечатаны вторая и третья. Газета даже посвятила боевым действиям этого корпуса передовую статью.

Именно в эти дни я и получил из редакции телеграмму. Она была такого содержания: "Очерки статьи вашей группы казаках Кириченко прозвучали громко всей стране тчк Через Совинформбюро перепечатаны газетами Англии Америки тчк Вызвали злобную радиореплику Геббельса тчк Ждем новых материалов тчк Вадимов".

А новые материалы пересылать было все труднее. Телеграфная связь с Москвой прерывалась по нескольку раз на день. В иные же сутки и вовсе отсутствовала. Приходилось поэтому каждую корреспонденцию, очерк или статью писать в трех экземплярах и отдавать на телеграф, на пункт фельдсвязи и на попутные самолеты. И все же многие наши материалы так и не попадали в Москву. Обидно, но что поделаешь. Такая уж была обстановка.