Анвар Исмагилов - Люди былой империи (сборник)

– Дело хорошее, – задумался Будкин, – первый караван, открытие навигации… Ладно, деятель, давай, только не теряйся, а то я тебя знаю – загудишь с моряками, потом ищи-свищи.

– Да ни в жись! Да Леонид Петрович! Да я!

– Ну, хватит, хватит, я сказал – давай, плыви, только материал не забудь сдать.

– Будет, будет материал, зуб даю!

– Ну всё, попутного ветра…

Морской буксир того же типа, что и наш МБ-43 (проекты Ч-800, Ч-1100, 3801). Водоизмещение 531 т; длина 48,46 м; ширина 9,32 м; осадка 2,3 м. Скорость хода без состава – 18,3 км/ч; экипаж 9–14 человек. Ледовое подкрепление: для эпизодического плавания в битом льду.

И вот наступает утро похода.

Буксир «МБ-43» мирно болтался у набережной в районе рыбокомбината. Сходни вяло покачивались, противно скрипя об асфальт. Ни вахтенного, ни, так сказать, часового. Заходи, бери что хочешь, уходи.

Я прошёл в каюту капитана. Он мирно дремал в обнимку с дамой неопределённого возраста. Открыв глаза на звук двери, Захар Чубарян из Нахичевани спросил ещё нетрезвым голосом:

– Портвешка примем?

– Ты с ума сошёл! Восемь утра!

– А шо?

И Захар полез под койку, загремел пустыми пузырями:

– Должна быть, вчера оставлял! Шо-то не видно… Щас, погодь… О, вот она!

Буксир качнуло, и из-под койки выкатился пузатый пузырь какой-то бормотухи.

Подпихнул локотком даму:

– Валькя-а-а! Подъём, гулять пойдём.

– Да ну тебя, дай поспать, – не открывая глаз, ответила сонная буфетчица с речного вокзала.

– Ну, как хочешь, – Захар вытащил из кителя складной нож, отрезал полиэтиленовую пробку, взял из шкапчика пожелтевший стакан, налил вина и протянул мне.

Я заколебался, подумал и отказался, что, вообще говоря, не было мне свойственно.

Захар единым духом выцедил стакан, хлопнул себя по животу и спросил:

– Слушай, Садат, а какое число сегодня?

– Восьмое, утро.

– Ничего себе, – задумался Захар, – так мы же сегодня уходим.

– А я, ты думаешь, зачем пришёл?

– Ну, тогда я до вахты ещё посплю.

Отвернулся к переборке и, уже засыпая, пробормотал:

– Ты там проконтролируй, если что…

Ну, думаю, ни хрена себе флот.

Пошёл на верхнюю палубу. Ветер свистал во всю свою степную мощь. Прямо по курсу Дон перегораживали чёрные пролёты железнодорожного моста. Средний из них как раз и поднимался при проходе караванов снизу и сверху.

И тут до меня дошло, что мост каким-то непостижимым образом приближается ко мне. Я затряс ещё несвежей головой и присмотрелся: и правда, мы шли к мосту. Швартовый конец, оставшийся без присмотра, отвязался от чугунной тумбы с древней надписью «П-во (то есть пароходство) Парамоновых» и бултыхался в воде. Честно говоря, я занервничал. Буксир был довольно внушительных размеров, и въехать на нём куда-нибудь в быки моста мне совсем не улыбалось.

Вид на ЖД мост. Ростов начала ХХ века.

И, главное, в такой момент полностью теряешься. Кое-как я сообразил, что надо бить тревогу. Пока поднимешь Захара, пока доблестная команда заведёт дизеля, пока – и так далее…

Я решил выйти по рации на диспетчера. Любого, железнодорожного или речного. Потом понял, что Захара за такие подвиги могут и диплома лишить.

Тогда я вспомнил, что есть такая жёлтенькая кнопочка в правом углу рубки. Она оказалась красненькой, и, как говорили в старину, загремели колокола громкого боя.

Что тут началось!

Конечно, дизеля я сам запустить не смог бы. Нет, если б совсем прижало, то справился бы. Но в одиночку управлять тяжёлым буксиром непросто.

И тут прибежал Захар.

Он умудрился надеть китель шиворот-навыворот. Оценил обстановку, схватил трубу телефона, стал отдавать толковые экстренные приказы.

А корабль плывёт.

До моста было около двух кабельтовых. Прямо скажем, для маневра и циркуляции маловато.

Взвыли двигатели. Завибрировал корпус. Тоненько зазвенела в стакане с подстаканником забытая кем-то вчера серебряная ложечка. Захар взялся за рукоятку телеграфа и резко потащил её на себя. Буксир, будто встав на дыбы, задрожал, дёрнулся и пошёл кормой назад.

Нас развернуло немного влево. Захар уже полностью пришёл в себя и отдавал команды самому себе и прибежавшему на тревожный сигнал матросу, почёсывая волосатое пузо и припевая какую-то неведомую мне песенку.

Буксир доплёлся до причальной стенки. Сходни уплыли вниз по течению, и Захар распорядился притащить из форпика деревянный трапик.

Понемногунапалубувыходили заспанные члены экипажа игости, едва пришедшие в себя после вчерашних возлияний. Они охали-ахали, удивляясь невиданному стечению обстоятельств. А из динамика громкой связи вдруг раздалось:

– Хлопцы, вы что творите?! То вперёд, то назад, вам тут что, прогулочный санаторий?! Мы тут чуть не рехнулись, наблюдая за вашими манипуляциями!

Это было послание с железнодорожного поста.

Из судов каравана неслись сплошные маты. Капитан-механики должны выполнять план! А уже пошли вторые сутки стоянки. Захар был вполне хладнокровен и отвечал теми же терминами, на что реагировала наша морская радиостанция с весьма суровыми предупреждениями о недопустимости подобной лексики в открытом эфире. В конце концов мы, получив разрешение на выход и дождавшись подъёма моста, двинулись вниз. Захар сам стоял на руле, потому что Дон – не такая река, где можно расслабиться. Особенно после восьмого марта.

Рация покрякала простужено, и знакомый голос бывшего КДП попросил Захара найти корреспондента.

– А чего его искать? Вот он, в рубке стоит! – удивился бодрый Захар и заморгал, замигал и замотал мне головой: мол, тебя сейчас будут сватать, а ты не соглашайся, у нас лучше!

– Слушает пресса! – бодро начал я эфирные переговоры.

Современный вид ЖД моста через р. Дон в Ростове-на-Дону. Средняя часть поднимается для пропуска судов.

– А-а-а-а, очень прия-а-а-тно, – растягивая гласные, сказал морской волк, явно придумавший, чем меня уесть. – Вы об отношениях Каменева с Троцким читали? Нет? Рекомендую! Очень поучительно!

Товарищ Сталин был совсем не злой и не грубый, он любил дружить! Сначала товарищ Сталин дружил с товарищами Зиновьевым и Каменевым против товарища Троцкого. Потом товарищ Сталин дружил с товарищем Бухариным против товарищей Зиновьева и Каменева. Потом товарищ Сталин дружил против товарища Бухарина. Товарищ Сталин был гуманистом, он всегда повторял: «Что касается репрессий против оппозиции, то я решительно против них!». И вдруг выяснилось, что все эти славные мудрые товарищи: и Троцкий, и Зиновьев, и Каменев, и Бухарин (страшно подумать, вся «ленинская гвардия») – никакие не товарищи, а враги народа, шпионы, зловонная куча человеческих отходов! И погибли все они насильственной смертью, кто от пули, кто от ледоруба».