Дмитрий Язов - Карибский кризис. 50 лет спустя

Говорят, что план вторжения был планом Кеннеди, но на самом деле он унаследовал его и воспользовался им потому, что собственного опыта у него тогда не было. Он был у власти всего несколько месяцев, и для него эта проблема была исключительно сложной. На мой взгляд, Кеннеди не нравилось подобное решение этого вопроса, у него были несколько другие взгляды на политику в Латинской Америке, и ему не хотелось начинать свое президентство с агрессии. Но эта агрессия уже была неизбежна.

Произошло нападение, но мы победили. Высадку наемников прикрывала американская эскадра, бой проходил в ее присутствии. Высадке десанта оказывалась всесторонняя поддержка: авианосцы, десантные корабли и так далее. Также был запланирован захват аэропорта, прибытие туда нового правительства, принятие новой конституции, признание этого правительства, а также его просьба о помощи. Таков был истинный план этой операции.

Был такой случай, о нем поведал Фернандес. Один наш артиллерийский расчет по ошибке выстрелил и попал в американский корабль. Это была случайность, но в ней могли усмотреть определенный умысел, посчитать провокацией, что спровоцировало бы вооруженные силы США ввязаться в бой. Хорошо, что ни действия США, ни наши действия не сделали из Кубы второй Вьетнам, хотя мы были очень близки к этому.

В начале Карибского кризиса Малиновский спросил у Хрущева, в каком аспекте воспринимать договор с Кубой, но Хрущев отложил объяснения на потом. Малиновский считал, что ЦРУ потребуется от трех до пяти, максимум семь, дней для того, чтобы подавить кубинские силы. Во время Второй мировой войны он воевал на Кавказе. На самом деле Куба не такая страна, как думал Малиновский. Мы бы все как один с оружием в руках поднялись на борьбу с агрессором. Если бы на нас напали, мы бы смогли оказать достойное сопротивление. Нет ни капли сомнения в том, что это было бы масштабное сопротивление.

Я уверен, что слова Малиновского были ошибкой. Из-за несостоятельности своих заявлений Малиновский был слегка дискредитирован, для нас же доказать, что он ошибается, стоило людских жизней. Я бы многое отдал, чтобы нам не пришлось это делать. Но мы бы сражались в любых условиях – помогал бы нам кто-нибудь или нет. Я это утверждаю со всей прямотой. В Хироне после 68 часов беспрерывных боев мы перешли в контрнаступление. Потом мне доложили, что приближается новый десант и что они уже начали высадку. А потом стало известно, что уже некому поддерживать высадку. Тогда я понял, что мы победили.

В тот момент существовал большой риск военной операции и вооруженного противостояния между США и Кубой, которое могло привести к очень большой крови. Я рассказывал о деятельности Хрущева, чтобы вы могли понять политику, которую он проводил. В его деятельности есть как положительные, так и отрицательные моменты.

Я благодарен Советскому Союзу за всю оказанную нам помощь (СССР всегда хотел нам помогать), но я не могу принять ту форму, в которой эта помощь оказывалась. СССР был сильной державой. Хрущев был очень заинтересован в развитии перманентного революционного движения. Он хотел, чтобы политические идеи, на которых основывались русская революция и советский социализм, нашли воплощение за тысячи километров, причем это революционное движение исходило бы от латиноамериканского народа. И он действительно во все это верил.

Хрущева очень волновало вторжение США на Кубу. Его престиж и так уже пострадал из-за ситуации, которая сложилась в Берлине. Не следует забывать, что обстановка в Берлине была сильно накалена, и это осложняло всю ситуацию в Европе. В глазах всего мира, в глазах советского народа Хрущев был просто обязан помочь Кубе и защитить ее. Это был единственный выход.

Я несколько раз бывал в Советском Союзе и видел, что советский народ испытывает большую любовь к Кубе. Если бы Советский Союз не вмешался в ситуацию, то он бы скомпрометировал себя, потерял престиж и авторитет, потому что Куба входила в зону интересов СССР. Естественно, что советское руководство хотело предотвратить вторжение на Кубу.

Сейчас давайте разберемся, что же это было на самом деле – защита Кубы или попытка улучшить в свою пользу военно-политическую ситуацию.

Я начал обсуждать этот вопрос с советскими руководителями, с Хрущевым, Молотовым, Громыко и другими высокопоставленными советскими лидерами, по-моему, в апреле, но уже было поздно. Уже была одобрена операция «Мангуста», результатом которой должно было стать вторжение на Кубу. Она уже шла полным ходом. Для меня казалось странным то, что поводом для ее проведения послужили переговоры, состоявшиеся 30 января, а маршал Бирюзов прибыл к нам только четыре месяца спустя. Хрущева подтолкнули к активным действиям документы, которые начали появляться в большом количестве с середины ноября 1961 года и в которых говорилось о военных планах Макнамары. Мы пришли к выводу, что ситуация сильно обострилась. В эти четыре месяца появилось огромное количество документов, проектов, гипотез, постоянно приходили новости. Все это подтверждало, что что-то должно произойти, что нужно быть готовыми к обороне и предвидеть события.

Я хочу объяснить, чтобы стало понятно. Наша встреча с маршалом Бюризовым состоялась 30 мая. Работа началась, когда советская делегация заявила об обеспокоенности советской стороны нашей безопасностью в связи с возможностью вторжения на Кубу. Тогда маршал с опасением сказал: «Конечно же мы обеспокоены возможностью вторжения США на Кубу, но в большей степени мы обеспокоены тем, сможем ли обеспечить вашу безопасность, установив ракеты на Кубе».

Конечно, нам было бы приятно, если бы знали лидеров нашей революции и историю Кубинской революции. Вы знаете, что мы очень ревностно относимся к своей независимости и своему имиджу. У нас всегда был ряд принципов, которые мы защищали. Такие понятия, как честь и целостность нашей страны, для нас всегда были более святыми, чем сама жизнь.

Когда меня спросили, что я готов сделать, чтобы предотвратить угрозу нападения, я ответил: «Я думаю, что единственный способ предотвратить угрозу, а речь не шла о ракетах, – это заявление Советского Союза. Подобные заявления не раз делали Соединенные Штаты, и они имели большой эффект. Подобное заявление гарантировало бы безопасность любой страны».

Я сказал, что заявлением Советского Союза США будут поставлены в известность, что нападение на Кубу будет расценено как агрессия против Советского Союза. Таков был мой ответ на его вопрос. По-моему, подобного заявления было бы достаточно. Это была реальность, потому что сверхдержавы интересовались только теми проблемами, в которые они были вовлечены.