Михаил Ильинский - Сильвио Берлускони – Премьер Италии

« Генетическая мутация ». «Компартия изменила ДНК», – заявил Армандо Коссутта, покидая пост председателя ПКВ. Наступил как бы де-факто раскол партии. А это означало: партия по меньшей мере раздваивалась, ослаблялось ее центральное руководство, усиливались противоречия внутри всего левоцентристского блока, что было на руку правому центру Сильвио Берлускони, готовому приложить все силы для открытия нового политического кризиса, и, как следствие, напрашивалось проведение внеочередного избирательного марафона.

– Немного агонии стране не повредит, – заявил лидер партии «Национальный альянс» Джанфранко Фини. – Наступает последний акт комедии, начавшейся 26 апреля 1996 года, когда, трогательно приняв руку и сердце Бертинотти, Романо Проди подписал себе приговор. Но почему бы еще раз не попытать счастья при голосовании в парламенте? Вдруг появятся новые «вольные стрелки» и благодаря их всеядности и снисходительности между выстрелами еще можно было попробовать проскочить. Но очень трудно.

«Психодрама XX века» – так определил сложившуюся обстановку лидер «Лиги Севера» Умберто Босси, потерявший значительные позиции в Венеции и надеявшийся еще набрать очки в ходе политического кризиса. Старый трюк, но чем черт не шутит, – говорил Босси, и представителям разных блоков было сложно вести диалог с ним.

– Это то же, что идти на телевидение, – отмечал репортер из «Мессаджеро», – и знать, что с экрана Вам расскажут только о том, какие и где находятся тайные любовницы политических лидеров. И больше ничего!»…

Но приходилось слушать: а что было делать? Все помнили, что у «Лиги Севера» в парламенте 58 мест, а это – аппарат, уступавший Демократической партии левых сил (экс-коммунистам с 177 мандатами), «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони (117 мандатов), «Национальный альянс» (91 мандат).

– И вообще нет больше у нас демократии, – с тоской по прошлому восклицал философ Армандо Коссутта, умевший «с позиций исторического материализма, диалектично» взглянуть на государственную жизнь, оценить обстановку и вовремя повернуться всегда аккуратно подстриженным затылком к Бертинотти и разным другим «троцкистам».

«Красная ненависть» била ключом. «Последняя серия», – комментировали итальянские правые газетчики состояние дел в Партии коммунистического воссоздания и перспективы разрывов «цепи» в левоцентристском блоке. А в целом всем было ясно: кризис близился, а нужного лидера на авансцене все не было. Как нет, удивился 80-летний Президент Италии Оскар Луиджи Скальфаро и поручил формирование Кабинета министров лидеру Демократической партии левых сил или, как их теперь называют, левых демократов, без пяти минут 50-летнему Массимо Д’Алема – комсомольскому и партийному руководителю ИКП, надежному семьянину, противнику разводов. Он вспомнил о «двух условиях» Энрико Берлингуэра об участии в коалиционном правительстве, и оба они были налицо: и обстановка созрела, и есть зрелые кадры! И с ними Д’Алема пошел во власть…

«Демократия в опасности». «Демократия ранена». «Власть в правительстве узурпирована. К управлению пришли те, кто не имеет исторической памяти, опыта ведения государственных дел»… Это – квинт-эссенция политических заявлений лидеров правоцентристских партий. Но караван шел вперед. Из 25 новых министров 7 – представители Демократической партии левых сил. Из 56 заместителей министров 23 – члены ДПЛС. В составе правительства представители 10 политических партий и течений. Подобного Кабинета (по партийным комбинациям и альянсам, по разнице политических взглядов) еще не знала ни одна страна Западной Европы. За доверие этому правительству проголосовали представители 13 партий парламентского большинства. Им противостояло меньшинство депутатов – представители 8 партий и течений. (В палате депутатов при голосовании счет был 333: 281; в сенате 188: 116 в пользу Д’Алемы.)

Все обвинения в адрес Д’Алемы и ДПЛС в совершении некоего политического путча были лишены каких-либо оснований. Приход к власти правительства Массимо Д’Алемы произошел легитимным конституционным путем. «Назначение правительства свершилось не в результате внезапного переворота. Мы не вырвались из опломбированного вагона, мы пришли законным демократическим путем по предложению Президента. Это о политической и моральной стороне». И никаких сравнений с октябрем 1922 года, когда пришел к власти Б. Муссолини. И Берлускони, и правые это понимали.

Итак, новым председателем Совета министров Италии впервые в истории страны стал лидер Демократической партии левых сил Массимо Д’Алема. Он представил программу действий Кабинета на ближайшие три месяца – сто дней. В этот период был принят финансовый закон на 1999 год – основной документ, определявший направления развития экономики и бюджет, – постоянный «камень преткновения» всех кабинетов министров в 80–90-е годы; созданы и расширены так называемые в Италии «трудовые и социальные пакеты».

Когда Массимо Д’Алема «изобрел» и пустил в обиход лозунг «Реформаторы, объединяйтесь!», он рассчитывал раздвинуть по всем направлениям социальную платформу: привлечь к совместной деятельности профсоюзные центры (три главных), органы власти различных ступеней, итальянское правительство, а также мелких и средних предпринимателей, – сочетать политическую стабильность с жесткими экономическими мерами, хозяйственное развитие с ростом инвестиций. План виделся реально выполнимым.

«Кто ошибается в экономике, тот платит сполна… Нам нужно привлечь к себе большее количество капиталистов, причем капиталистов сильных, решительных и смелых», – призывал Д’Алема. «Проходившая в Италии приватизация была необходима для создания новых твердых позиций в частном секторе, а не для того, чтобы поддерживать то, что уже создано и формально существует. «Нужны новые капиталы и новые капиталисты, – вещал Д’Алема. – И не следует бояться того, чем теперь так часто пугают правые: спадов, депрессий, отступлений, инфляции…»

Начало деятельности нового Кабинета министров Италии в октябре 1998 года совпало по времени с обострением положения в прибрежных районах страны в связи с повышенной напряженностью в экс-Югославии, Албании, во всем средиземноморском регионе. «Наивно думать, – отмечал Д’Алема, – что проведение внешней политики возможно без соответствующей военной поддержки. Сила должна присутствовать, чтобы восстанавливать законность». Намеки были более чем прозрачны. Они предшествовали активному участию Италии в политике НАТО по отношению к Югославии, в бомбардировках Белграда, начавшихся 24 марта 1999 года, в последующих событиях, свидетелем которых я был.