Эндрю Карнеги - История моей жизни

В 1856 году мистер Скотт был назначен директором Пенсильванской железной дороги. Он предложил мне поехать с ним в Алтуну. Мне было чрезвычайно тяжело оборвать все личные связи в Питсбурге, но этого требовали интересы службы, и мои личные отношения должны были отступить на второй план. Моя мать была очень огорчена, но покорилась необходимости.

Незадолго до своего перемещения мистер Скотт лишился жены и чувствовал себя очень одиноко на новом месте жительства. У него не было там ни одного близкого человека, кроме меня. На первых порах мы поселились с ним вместе в железнодорожной гостинице и даже спали в одной комнате.

Вскоре после нашего переезда среди рабочих вспыхнула стачка. Однажды ночью меня разбудили известием, что служебный персонал товарных поездов покинул свои посты на станции Миффлин, вследствие чего произошла полная остановка движения, грозившая всей линии. Мистер Скотт спал крепким сном. Мне не хотелось его будить, так как я знал, что он переутомлен и нервно разбит. Но он сам проснулся, и я сказал ему, что сейчас пойду узнать, как обстоят дела. Он спросонья что-то пробормотал, и я принял это за согласие. Я поспешил в контору и вступил от его имени в переговоры с железнодорожниками. Мне удалось уговорить их приступить к работе и возобновить движение.

Но волнения происходили не только среди поездного персонала, они распространились и на рабочих железнодорожных мастерских, и те начали организовываться, чтобы присоединиться к недовольным. Мне это стало известно довольно странным образом. Однажды вечером, возвращаясь домой, я заметил, что за мной следом идет какой-то человек. Поравнявшись со мной, он сказал:

— Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь увидел меня вместе с вами. Но вы когда-то оказали мне услугу, и я тогда же решил, что отплачу вам за это при первой возможности. Я пришел тогда в контору в Питсбурге, сказал, что я кузнец, и попросил работу. Вы мне ответили, что в Питсбурге сейчас нет свободных мест, но, может быть, найдется какая-нибудь служба в Алтуне, и если я подожду несколько минут, вы справитесь по телеграфу. Вы дали себе этот труд, просмотрели еще раз мои рекомендации и направили меня в Алтуну. Я получил очень хорошую службу, мои жена и дети переехали ко мне, и никогда в жизни мне не жилось так хорошо, как теперь. В благодарность за это я хочу тоже оказать вам услугу.

И я узнал от него, что среди рабочих железнодорожных мастерских пущен подписной лист, призывающий их начать стачку в следующий понедельник. Я увидел, что нельзя терять времени, и на другое утро сообщил о положении вещей мистеру Скотту. Тот немедленно распорядился, чтобы в мастерских были развешаны объявления, извещающие, что все рабочие, которые согласятся принять участие в стачке, получат расчет. Тем временем в наши руки попал лист с подписями, и это тоже стало известно рабочим. Они были чрезвычайно поражены таким оборотом дела, и стачка не состоялась.

Происшествия, подобные случаю с кузнецом, происходили в моей жизни не раз. До сих пор мне приходится встречать людей, которых я давно забыл, но которые помнят о какой-нибудь ничтожной услуге, оказанной им в свое время. Особенно часто это происходило во время Гражданской войны, когда я работал на правительственных железных дорогах и телеграфе. Я занимал в то время такое положение, что мог провести человека через железнодорожные линии, мог дать возможность отцу навестить раненого или заболевшего сына на фронте, мог оказать содействие, чтобы перевезти тело павшего на поле битвы, и так далее. Благодаря таким мелким услугам мне приходилось испытывать впоследствии самые отрадные переживания. С подобного рода поступками дело обычно обстоит так: они совершаются без всяких корыстных побуждений, но награда за них оказывается тем прекраснее, чем ниже положение человека, который чувствует себя обязанным за оказанную ему услугу. Гораздо ценнее оказать услугу бедному рабочему, чем миллионеру, который легко и щедро может отплатить за нее.

Самое важное по последствиям событие за время нашего двухлетнего пребывания с мистером Скоттом в Алтуне произошло во время одной моей поездки в Огайо. Я сидел в заднем вагоне и смотрел в окно, когда ко мне подошел человек, похожий с виду на фермера, с зеленым мешком в руке. Он узнал от кондуктора, что я имею отношение к Пенсильванской железной дороге, и хотел показать мне модель изобретенного им вагона для ночных поездок. С этими словами он достал из мешка небольшую модель, изображавшую спальный вагон в разрезе.

Это был ставший впоследствии знаменитым Вудрафф, изобретатель спальных вагонов. Мне сразу стало ясно все значение этого изобретения. Я обещал ему немедленно по возращении изложить это дело мистеру Скотту и спросил, может ли он в случае надобности приехать в Алтуну. Мысль о спальных вагонах не давала мне покоя, и я спешил скорее вернуться в Алтуну, чтобы рассказать об этом мистеру Скотту. Он не отнесся отрицательно к этой идее и велел мне телеграммой вызвать изобретателя. Тот не замедлил явиться, и в результате переговоров было условлено, что он построит два спальных вагона и мы пустим их в обращение на нашем отделении. Вслед за этим мистер Вудрафф, к моему величайшему изумлению, спросил меня, не хочу ли я сделаться участником его предприятия, и предложил мне восьмую часть прибыли.

Недолго думая я принял его предложение. Как-нибудь, думалось мне, я уж раздобуду деньги, необходимые для уплаты моей доли в предприятии. Стоимость постройки вагонов должна была погашаться ежемесячными отчислениями. Когда настало время сделать первый взнос, оказалось, что на мою долю приходится двести семнадцать с половиной долларов. Тогда я решился на смелый шаг и отправился к местному банкиру, мистеру Ллойду, чтобы попросить его дать мне заем. Я изложил ему все дело, и, как сейчас помню, он, обняв меня рукой за плечи, сказал: «Конечно, я вам дам заем. Вы ведь всегда хорошо ведете свои дела, Энди!». Итак, я впервые написал вексель и нашел банкира, который принял его. Спальные вагоны имели большой успех: ежемесячная выручка вполне покрывала наши платежи. Первая значительная сумма, которую я получил в своей жизни, была именно из этого источника.

Мать и брат вскоре переселились вслед за мной в Алтуну, и тогда в нашей жизни произошла большая перемена: нам пришлось взять в помощь матери прислугу. Моя мать вначале очень сопротивлялась предложению взять в дом чужого человека, и понадобилось немало усилий, чтобы ее переубедить. До тех пор она жила исключительно для детей и решительно все делала для них, а теперь чужой человек должен был войти в дом и распоряжаться в ее хозяйстве. Но мне хотелось освободить ее от чрезмерной работы, предоставить ей больший досуг, дать возможность больше читать и поддерживать отношения с друзьями.