Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Стараниями Камериста компания обосновалась в центре Москвы, на Покровском бульваре. В связи с переделом собственности в те годы манипуляции с площадью стали доходным занятием для предприимчивых дельцов. В арендуемом офисе удалось выделить небольшой кабинет и для главного архитектора. В нем я капитально обосновался. По настоятельной просьбе тщеславного Камериста пришлось стены кабинета и мастерской увесить копиями моих дипломов, грамот и некоторых авторских проектов. Он любил говорить, с видом превосходства малообразованного выскочки:

– Это наша наглядная агитация для заказчиков. Пусть видят, что мы не лыком шиты!

Растерянное состояние моего поколения на перепутье двух веков можно понять по талантливым строкам Андрея Дементьева:

Я старался по возможности меньше спотыкаться в этой не совсем понятной, хотя и новой жизни. Но удержать равновесие становилось все труднее. Ведь перепутье двух столетий совпадало с моим семидесятипятилетием! В этом возрасте даже на гладкой дороге начинают попадаться колдобины… Тем не менее это не помешало мне еще почти десять лет нового века заниматься любимым делом.

Наиболее масштабным и сложным проектом был крытый спортивно-плавательный комплекс в подмосковном городе Ивантеевке. Под его строительство отвели свободную площадку в центральном парке. Этот объект стал стройкой века для небольшого города. Ее завершения с нетерпением ожидало все население, особенно молодежь. Строительство шло круглосуточно. Но… на половине пути все замерло. Видимо, с опозданием уточнили скромный городской бюджет и прослезились. Сейчас, если не ошибаюсь, этот Дворец спорта все-таки достроен и радует жителей Ивантеевки.

Менее дорогие и сложные проекты удалось осуществить в натуре. В периферийной зоне аэропорта Домодедово вырос бизнес-центр. Нота-банк переехал в новое здание в районе Марьиной Рощи. Больше всего имели успех проекты загородных особняков. Богатые нувориши, ловко скакнувшие из грязи в князи, были капризными, но наиболее платежеспособными заказчиками.

В связи с необходимостью частых разъездов с помощью дочери Кати был приобретен автомобиль. Водителя «по наследству» она передала мне… сумев выдержать его всего несколько дней. А я с ним проработал почти пятнадцать лет! Звал всегда по отчеству – Максимыч. Он обладал очень важным для меня положительным качеством. Как водитель он был на редкость точен и обязателен. Всегда приезжал за мной вовремя. Если попадал в пробки – звонил по мобильному. Отменно ориентировался в переплетении улиц и переулков. Умело находил объездные пути, благодаря которым мы никогда не опаздывали на переговоры и совещания. Его девизом могло бы быть изречение: «Точность – вежливость королей». И при этом – отъявленный матерщинник, хам и скандалист.

Как ни парадоксально, в первые годы нового века бурная проектная деятельность компании «XXI век» стала понемногу затухать. Причина была проста: приток молодых и свежих творческих сил. Они более органично вписывались в жесткую конкурентную среду. Виртуознее владели техническими системами проектирования.

Камерист сделал ход конем. Решил переориентировать проектный бизнес на строительство складов из облегченных конструкций. Несколько архитекторов среднего уровня остались в компании для необходимой корректировки. Я решил, что вообще пора «завязывать». Но не тут-то было! Моя архитектурная персональная мастерская, даже в масштабе огромного московского мегаполиса, оказалась востребована на проектном рынке. По Интернету и другим каналам меня находили все новые клиенты. Появились заманчивые заказы (даже не столько денежные, сколько творчески интересные). Я привлек к ним многолетних сослуживцев – Андрея Тараканова, Любу Елисееву и других толковых специалистов. За многие годы мы основательно притерлись. Поэтому надомный стиль проектирования не нарушал слаженность взаимодействия друг с другом.

Неожиданный заказ сделал очень богатый предприниматель-армянин. Он выкупил особняк XIX века в Кропоткинском переулке, рядом с посольством Палестины. И задумал переделать старинную постройку в классическом стиле на свой лад. Слушая наши доводы, что любая переделка подлежит согласованию с Комитетом охраны памятников, он только ухмылялся.

– Ваше дело – сделать проект по моему желанию. Моему, и точка! А чиновников в комитете я куплю с потрохами!

С трудом удалось внушить ему, что необходимо сохранить в проекте реставрации особняка его историческую и архитектурную правдивость. Моей малочисленной группе потребовался год на комплексное выполнение проекта и его согласование во всех инстанциях.

Но… бригада наемных шабашников, совершенно не владеющих навыками реставрации, частично нарушила внешний облик особняка. Хуже обстояло дело с интерьерами. На мой запрос в Комитет охраны памятников, с которым был согласован проект, мне сухо и уклончиво ответили:

– Не волнуйтесь, разберемся. Не отвлекайте, пожалуйста, мы очень заняты.

Понятно, что и в этом, и во многих других случаях деньги решили все. Только вот облик Москвы, к сожалению, искажается до неузнаваемости!

Значительное место в деятельности моей творческой мастерской занимали проекты особняков в различных районах Подмосковья. Они застраивались в спешке, непродуманно и безалаберно. Строительный бум в угаре безудержного частного предпринимательства превратил чудесное Подмосковье в лоскутную чересполосицу разнохарактерной застройки. Неприглядную картину усугубляли заборы. Глухие, высокие и, как правило, уродливые, они разрушали ощущение перспективы необъятного природного пространства [162]. За ними даже не всегда просматривались сами строения.

Многие архитекторы в искаженных рыночных условиях превращались в исполнителей дурных вкусов тех, кто платил деньги и заказывал музыку. Поэтому богатство дорогостоящей отделки еще больше подчеркивало архитектурную несуразность загородных построек. Наиболее покладистыми оказались интеллигентные заказчики особняков в Лианозово. Они без высокомерного снобизма полностью доверились моему профессиональному опыту. В результате несколько крупных строений удалось осуществить без дилетантского давления и самодурства.