Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Я с интересом наблюдал за Никульшиным, который, по словам Валентины, заботился о своей внешности больше, чем кокетливая женщина. При этом постоянно чистил мундир одежной щеткой. Бархоткой до зеркального блеска натирал хромовые сапоги. Одежду проглаживал при малейшей помятости. Он чем-то напоминал гусаров царских времен, как их описывали наши литературные классики. И производил незабываемое впечатление на всех, кто с ним сталкивался в первый раз. А как виртуозно ругался!

Укладываясь спать, он аккуратно развесил галифе на вешалке у изголовья. Сапоги уложил под подушку. Накрылся шинелью. Через несколько минут его могучий храп перекрыл стук колес вагона. Я долго ворочался на верхней полке. Среди ночи меня разбудил крепкий мат. Я вскочил спросонья, не понимая, что происходит. В отсеке вагона мы были вдвоем. Семейной пары не оказалось. На какой-то станции они сошли. Заодно умыкнули галифе Никульшина, а также умудрились с ловкостью фокусников вытащить из-под подушки его любимые хромовые сапоги.

Своим криком Никульшин разбудил всех спящих. Растерянный проводник нескладно пытался объяснить, что сейчас в поездах орудуют целые банды профессиональных воров. Под видом инвалидов и участников войны входят в доверие к пассажирам. А ночью ловко обкрадывают их и исчезают на промежуточных остановках. Проводник вызвал начальника поезда и дорожного милиционера. Составили акт. Обещали принять меры для поимки преступников. Предположительно, переходя из вагона в вагон, они незаметно вышли на станции Кобеляки. Начальник поезда сказал, что еще некоторые пассажиры заявили о краже различных вещей, сумок и даже чемоданов. Возможно, у воров были сообщники.

При подъезде к Кременчугу Никульшин попытался натянуть на себя мои солдатские штаны и кирзовые тупоносые сапоги. Они были на несколько размеров меньше, чем надо, и очень сильно жали. Поэтому попытки в них пройтись сопровождались непрерывным изощренным матом. На перроне нас встретили несколько военнослужащих. Наш вид вызвал у них нескрываемое удивление. Особенно мой. Из-под солдатской шинели проглядывали белые кальсоны. Ноги были обуты в домашние тапочки Никульшина, которые сползали на ходу из-за большого размера. По зимним колдобинам я вприпрыжку замыкал шествие.

Споткнувшись, я угодил в неровную воронку от снаряда. Она была заполнена грязью вперемешку с талым снегом. Ноги по щиколотку оказались в холодной жиже. Пришлось сбросить размокшие тапки и босиком добираться до привокзальной площади. Там нас ожидала служебная машина. Вскоре мы оказались в воинской части. Медицинская сестра промыла мои ноги в теплой мыльной воде. Прижгла многочисленные порезы. Никульшин вернул мне солдатские штаны и кирзовые сапоги. После согревающих ста грамм и сытной еды злоключения стали восприниматься как приключение.

В Кременчуге мы пробыли два дня. Никульшин разрешил мне быстро навестить бывшее жилище дедушки и бабушки. Домик сохранился, хотя еще больше врос в землю и скособочился. В комнате жили совершенно незнакомые люди. После объяснения причины визита они разрешили мне войти в комнату. Из убогой мебели дорогих стариков я обнаружил навесную полку, табуретку и кресло-качалку. Всколыхнулись воспоминания о безвозвратно ушедшем… Я представил дремлющего дедушку в качалке… Как недавно и как давно это было! Кажется, прошла целая вечность и незримая стена стала между двумя эпохами. В глубокой задумчивости и грусти, медленно шагая по разрушенным улицам, я направился в расположение воинской части.

Вскоре на «виллисе», погрузив в него какие-то коробки, мы отправились в обратный путь. По узкой разбомбленной дороге машины ехали с черепашьей скоростью. Встречный поток на запад был нескончаемым. Регулировщики давали ему зеленую улицу. Сумрачный зимний день усугублял драматический пейзаж вдоль дороги. Обугленные стены рухнувших строений казались останками растоптанной человеческой жизни. Горы искореженной техники, перекошенные столбы с оборванными проводами, нагромождения мусора – все это беспрерывно сопровождало нас на протяжении всего пути.

В Полтаву мы въехали поздним вечером. Мама, как всегда, находилась в состоянии тревожного ожидания. Яна, свернувшись калачиком на узком спальном ложе, сладко посапывала. За ужином я поведал маме о поездке в Кременчуг. Она всплакнула, услышав о посещении домика наших старичков.

Прошла пара недель. Апрельским утром начался мой очередной трудовой день в штабе части. Никульшин был в хорошем настроении. Вскоре я понял, в чем причина. Улыбаясь и покручивая ус, он сообщил, что пойманы воры, которые не успели реализовать украденные галифе и хромовые сапоги. Их вернут законному владельцу. Правда, его гардероб не ограничивался этими вещами. Так, сегодня он был облачен в новейшее, с иголочки, офицерское обмундирование. И четко, по-военному, переключился на текущие дела:

– В ближайшие дни приедут представители командования округа. Твоя задача – обновить всю наглядную агитацию. Момент самый подходящий – мы гоним врага на запад, вот-вот ворвемся в логово фашистского зверя. Тексты уже готовят, рисунки – за тобой. Второе поручение более важное. И, более того, секретное. Ты ведь бредишь архитектурой. Вот и займешься любимой работой. Только предупреждаю: не в ущерб всему остальному!

Никульшин вызвал двух помощников. Они развернули на столе несколько чертежей. Один из них, как оказалось впоследствии, главный военный строитель, пояснил:

– Это обмерные чертежи двух казарм в районе аэродрома. В одной – наш обслуживающий и охранный персонал. В другой недавно разместили делегацию союзников – американских офицеров. А вскоре должна прилететь целая эскадрилья американских «летающих крепостей». Будут базироваться у нас в Полтаве и бомбить фрицев. Поэтому обе казармы требуют срочной реконструкции, перепланировки и расширения. Особенно та, в которой проживают американцы. Они ведь привыкли к более комфортным условиям, чем наши военнослужащие. Нам переданы эскизные проработки с их пожеланиями. Одновременно мы намерены заняться и нашей казармой. Чем мы хуже американцев? Для начала строительных работ срочно нужны чертежи. Их тут же пустим в дело. Подумайте, чем вы можете нам помочь.

С первых слов военного строителя мой внутренний голос подсказал однозначный ответ. Несмотря на небольшой опыт, я себя больше не чувствовал неуверенным новичком. Появилось понимание соизмерения объема и сложности предполагаемой работы. Поэтому, чтобы показать свою компетентность и выглядеть более солидно, я поставил встречные условия:

– Мне нужно выехать на место, чтобы ознакомиться с натурой и свериться с обмерными чертежами. От этого во многом зависит итоговое решение: расширять здание за счет пристроек или наращивания этажей. Прошу также выделить помещение с хорошей освещенностью и двух помощниц. Одна должна уметь чертить, другая – быстро и грамотно печатать. Пока это все.