Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Дополнительно, в оставшееся время, Туркенидзе поручил мне выполнение еще нескольких подрамников с различными графиками, таблицами, расчетами. Он пригласил меня на расширенный совет при главном архитекторе Москвы. Я с большим интересом слушал выступления маститых экспертов по различным разделам проекта. Из их уст услышал для себя много нового и полезного. Правда, несмотря на малый опыт, в потоке красноречия мной улавливались высказывания на уровне общеизвестных прописных истин. В итоге проект был одобрен – с условием доработки по замечаниям членов Совета и экспертов. Предстоял длительный процесс разработки рабочей документации для строительства. Туркенидзе подключил меня к группе разработчиков в качестве «рабочей лошадки».

Накопленный в прошлом опыт позволял мне довольно быстро выдавать на-гора готовые чертежи. При сдельной оплате я стал зарабатывать приличные по тем временам деньги. Они помогли к новому учебному году приодеть Яну. Ей предстояло впервые переступить порог новой школы. Поэтому несокрушимое понятие «По одежке встречают, по уму провожают» на уровне школьной психологии было вполне уместно, особенно для девочки. Лично меня это устоявшееся понятие мало беспокоило. Я был уверен, что на более высокой ступени в институте встречают и провожают по уму и знаниям. В этом убедил меня опыт двух лет учебы во Львове.

С началом занятий на третьем курсе института изменился график моей работы в творческой мастерской Алабяна. Я приходил в нее за несколько часов до окончания трудового дня. Успевал получить надлежащую консультацию и очередное задание. Засиживался за чертежной доской до позднего вечера. Быстрым шагом, по слабо освещенным улицам, совершал променад в Тихий тупик. Несмотря на поздний приход, мама не спала и ожидала меня с нетерпением. За легким запоздалым ужином я посвящал ее в подробности прошедшего дня. Засыпал мгновенно. Как мне казалось, так же мгновенно наступало раннее утро. Нежным прикосновением руки мама будила меня. Тяжелые минуты борьбы со сладким сном завершались легкой разминкой. Умывание ледяной водой окончательно пробуждало. Бережно приготовленный завтрак проглатывался на ходу. Успевал потрепать каштановые кудри просыпающейся Яны, поцеловать маму и окунался в лабиринты улиц вечно бодрствующей Москвы.

В МАРХИ я никогда не опаздывал. Третий курс состоял из нескольких групп, одна из которых стала моим вторым домом на предстоящие четыре года. По возрасту я вошел в десятку ветеранов курса. Ее лидерами были участники войны Андрей Самсонов, и Сергей Бурицкий и другие. Примерно половину потока составляли представительницы прекрасного пола. Две из них были дочери известных в те годы государственных деятелей – Шепилова и Вознесенского. Они отличались хорошим воспитанием и не выпендривались за счет высокопоставленных родителей.

Некоторые студенты курса впоследствии вступили не только в профессиональный, но и брачный союз. К примеру, Вознесенская вышла замуж за Самсонова, который после окончания института очень быстро занял высокий административный пост в московском правительстве. К сожалению, вследствие тяжелых травм в годы войны он рано ушел из жизни.

Значительная часть студентов были выходцами из влиятельных семей. Не зря институт считался «блатным» и труднодоступным для простых смертных. Курсом ниже учились дети известных медиков – Коган и Шерешевский. Когда их отцы стали жертвами сфабрикованного «дела врачей», их отчислили из института. Они были круглыми отличниками и по-настоящему талантливыми. Причина отчисления звучала как нелепая казуистика: «В связи с потерей политического доверия». Массовый протест студентов чудом не привел к арестам «бунтовщиков». После смерти «отца народов» их, с извинениями, восстановили в институте.

Пятидесятые годы совпали с периодом идеологического противостояния в архитектуре. Большая часть застройки возводилась по индивидуальным и повторным проектам. Помпезные колоннады и перенасыщенный декор фасадов должны были выражать величие сталинской эпохи. Зарубежные течения предавались разгромной критике. Только «социалистический реализм» проповедовался с высоких трибун. Однако что же это такое конкретно – расшифровать аргументированно практически никто не мог. Даже мудрейший профессор Сарабьянов [57], который читал нам блестящие философские лекции по искусству, не решался раскрывать это понятие. Тем более в революционном прошлом он имел неосторожность входить в партию меньшевиков. Ошибка молодости каким-то чудом обошлась без должного наказания. Но, при всей смелости высказываний, он был весьма осторожен в критике идеологических направлений. Другому не менее популярному профессору, Жемочкину [58], крупнейшему ученому в области статики и динамики сооружений, был в шутку студентами задан вопрос:

– Существует ли логическая связь между двумя понятиями – социалистическим реализмом и наукой о статике и динамике сооружений?

Мудрый профессор в партии меньшевиков не состоял. В звании генерал-майора читал лекции в военных вузах. Поэтому даже в самые жестокие годы высказывался недвусмысленно. Мне запомнился его ответ:

– Вопрос на засыпку старому профессору? Отлично! Он, конечно, не по теме. Но попробую ответить. Названный вами процесс – это когда статика переходит в состояние динамики и наоборот.

Пытливый коллективный ум студентов сразу расшифровал глубокий смысл его слов. Если статика переходит в состояние динамики, происходит разрушение. Если наоборот – прекращение процесса.

Лекции его, несмотря на инженерную математическую сухость и конкретность, все слушали затаив дыхание. Профессор был большой оригинал. К началу занятий в актовом зале он всегда немного опаздывал. Его грузная, в генеральском мундире, фигура медленно перемещалась на промежуточную площадку широкой парадной лестницы. Несколько минут он прихорашивался у огромного старинного зеркала. Любовно и тщательно укладывал считаные волосы на большую розовую лысину. В актовый зал он входил с неизменными словами: «Чувствую, заждались моего прихода!» Медленной поступью поднимался на сцену и садился в старинное кресло. Начало общения с переполненной аудиторией всегда начиналось с шутки или забавного эпизода из его насыщенной событиями жизни. К примеру, он мог озадачить вопросом:

– На стальной двутавр № 40 сел несмышленый комарик. Как двутавр прореагировал на точечную нагрузку?

Из зала выкрики со смехом:

– Моментально сломается!

Кто-то кричит:

– Ничего не произойдет!

Профессор делал вид, что огорчен.

– И чему я вас учил? И тем и другим ставлю по единице.