Георгий Соломон (Исецкий) - Среди красных вождей

Рано утром 2 июня (1921 г.) мы были в Лондоне. Явились таможенные досмотрщики. Но по распоряжению английского правительства наш багаж не был подвергнут осмотру. На берегу меня ждал служащий делегации, который проводил нас в отель, где были заняты для нас комнаты.

Началась моя служба в Англии…

Я немедленно же поехал в помещение делегации повидаться с Красиным. Там же я увидался с Клышко, который встретил меня как ни в чем не бывало. Он только сказал мне, что «эти черти-англичане из форейн-офиса» напутали и так бессовестно задержали мою визу.

— Si non è vero, è ben trovato [82], товарищ Клышко. — ответил я ему итальянской поговоркой, не зная каковой и думая, что я ему говорю какой-нибудь комплимент, он глупо засмеялся. Надо заметить, что это хитрый, но более чем ограниченный человек.

Выше, в предшествующей главе я назвал Клышко «злым гением» Красина. Скажу несколько слов, чтобы представить читателю этого нового советского героя. В то время Клышко было лет около сорока. По образованию и специальности он низший техник. До революции он находился в Англии на службе у известной фирмы «Виккерс», где одновременно с ним служил и Литвинов, с которым он очень сошелся. Но по его словам, которым я не верю, он относился к Литвинову будто бы очень отрицательно. Вернувшись в Россию после революции, он служил в Госиздательстве, во главе которого стоял тогда впавший одно время в немилость Боровский. Познакомился я с Клышко еще в Москве, когда Красин собирался в Англию. Не знаю уж, по чьей рекомендации Красин принял его в состав своей делегации в качестве секретаря ее, так как Клышко знал английский язык, которым Красин не владел. Вскоре обнаружилось, что Клышко был приставленный к Красину чекист, усиленно следивший за каждым его шагом. Покойный Красин не раз сам жаловался мне на это, говоря, что не может от него отделаться, что несколько раз просил центр избавить его от этого «интригана, соглядатая и лакея», но безуспешно. И в то же время, несомненно для меня, Красин был под сильным и непонятным мне влиянием Клышко… И Клышко оставался в Лондоне, ненавидимый всеми, кроме тех, кто был уполномочен им следить за товарищами и доносить. Наряду со своими «секретарскими» обязанностями, Клышко был, по-видимому, и агентом Коминтерна. Он всюду лез, всюду совал свой нос и был все время начеку, стараясь что-то вынюхать и подслушать. Для этого он усвоил себе похвальную привычку входить ко всем — к Красину, ко мне и к другим — даже не постучав. Он просто тихо и как-то сразу открывал дверь и, быстро оглядываясь по сторонам и прощупывая своими глазами всех и все в комнате, начинал говорить… Меня и Красина очень шокировала эта манера влезать в наши кабинеты, не стесняясь тем, что у меня или у Красина находится кто-нибудь по делу… Напротив, он, по-видимому, именно и следил за тем, нет ли кого у Красина или у меня, и неожиданно появлялся с каким-нибудь часто совершенно нелепым вопросом.

Помню, мы как-то беседовали с Красиным в моем кабинете. Я зажег над дверью моего кабинета снаружи, т. е. в коридоре, красную лампочку — сигнал, что никто не должен входить, что я занят… Не прошло и двух минут, как, очевидно предупрежденный кем-нибудь из своих шпионов, что Красин у меня и что зажжен сигнал «не входить», а следовательно, мы говорим с ним конфиденциально, Клышко, словно призрак, очутился в моем кабинете, конечно не постучав. Мы оба взглянули на него с такой нескрываемой ненавистью, что он, против своего обыкновения, смутился.

— Я не помешал? — спросил он.

— Вы же видите, что горит красная лампа, — с нескрываемым отвращением к нему ответил Красин, — значит…

— А мне нужна ваша подпись, Леонид Борисович, вот под этим письмом, — сказал Клышко, показывая письмо.

— Да я же вам сказал, что с этим спешить нечего, — с досадой оборвал его Красин. — А теперь мне нужно поговорить с Георгием Александровичем, — добавил он, как-то демонстративно, в упор поглядев на Клышко, который с независимым видом, пожав плечами, не торопясь ушел.

— Препаршивый субъект, — с бессильным озлоблением сказал Красин. — Всюду лезет, следит, подглядывает, подслушивает…

— Да, — согласился я, — но неужели ты не можешь от него отделаться? Ведь это положительно твой злой гений…

— Да, отделайся! — с горечью произнес Красин и потом, даже понизив голос, добавил — Ведь это же чекист… от него не отделаешься. Я его третирую, как лакея… ему все нипочем…

Мне неоднократно придется еще возвращаться к этому «ангелу-хранителю», приставленному к Красину и державшему все лондонское представительство в страхе. Пока же продолжаю мои воспоминания в известной последовательности.

Красин велел Клышко поехать со мной в «Аркос», познакомить меня с Половцовой и Крысиным и оформить мое вступление в члены правления «Аркоса», который помещался в то время на небольшой улице, выходившей на Кингсуэй. Мы поехали туда, и Клышко, быстро пройдя через ряд комнат и едва отвечая небрежным кивком на приветствия служащих, подошел к какой-то двери и, не постучав, вошел в комнату. Это кабинет Половцовой и Крысина.

— Вот, я привел вам нового товарища, — сказал он и с нескрываемым злорадством прибавил: — Которого вы с таким нетерпением ждали.

В. Н. Половцова была крупная женщина типа Брунгильды. Она была доктором каких-то наук. В качестве коммерсанта и вообще в деловом отношении она была полным ничтожеством и представляла собою «Трильби» Крысина, повторяя все его доводы и взгляды. Сам Крысин был человек очень ограниченный. Он не чужд был некоторого образования, но все это прошло как-то мимо него, не оставив на нем хоть сколько-нибудь серьезного следа. По натуре он был кляузник и большой софист [83]. Он был старый кооператор. Кажется, он был честен, но он вполне доверял своему секретарю Ш., который, в сущности, и вел все дело закупок, из-за которых выходили большие неприятности. Крысин страдал какой-то серьезной болезнью сердца…

Мы познакомились, наговорили друг другу разных комплиментов, выразили взаимные надежды на дружную товарищескую работу и затем перешли к оформлению моего вступления в число членов правления «Аркоса», этого официально английского акционерного общества, действующего по утвержденному английским правительством уставу. Для того чтобы я получил право быть членом правления или директором, я должен был обладать каким-то определенным количеством акций и быть выбранным общим собранием. Все эти проформы были проведены, кажется, в тот же день. И таким образом, уже с самого дня моего прибытия в Лондон — 2 июня 1921 года — я стал директором «Аркоса». Помещение «Аркоса» было очень небольшое, и поэтому Красин уступил мне свой кабинет, которым он почти не пользовался, так как очень редко бывал в этом учреждении.