Георгий Соломон (Исецкий) - Среди красных вождей

Среди таких темных посредников мне приходится отметить крупную и стильную фигуру Парвуса, бывшего известного революционера, нажившего во время войны разными темными спекуляциями колоссальное состояние…

Первый момент появления Парвуса на нашем горизонте прошел для меня не замеченным, и узнал я о нем случайно от В. Р. Менжинского, который однажды, беседуя со мной по душам, сообщил мне, что находится в большом затруднении из-за вопроса о покупке для надобностей петербургской промышленности ста тысяч тонн угля, который необходимо купить, ибо иначе петербургская индустрия станет. И он рассказал мне, что на него как на консула (торговых заграничных аппаратов еще не существовало) возложено ведение переговоров с германским правительством об этой сделке. Оказалось, что дело это тянется уже давно путем переписки и стоит на мертвой точке. Далее выяснилось, что тут орудует Парвус в качестве посредника между германским правительством и нами и что за свое участие он поставил требование уплатить ему не более не менее как пять процентов с суммы всей сделки.

Парвус, насколько я помню, лично не появлялся. У него в посольстве были связи в лице ему близких: Ганецкого (Фюрстенберг), часто наезжавшего в Берлин, и Ландау, секретаря генерального консульства. Оба они по существу дела и являлись посредниками между ним и посольством. Все это показалось мне очень подозрительным… Сообщив мне об этом, Менжинский, после моих нескольких замечаний и вопросов, сказал:

— Право, Георгий Александрович, вам следует взять это дело на себя. Ведь ни Иоффе, ни я понятия не имеем о такого рода делах… А вы, по аттестации Воровского, «ловкий спекулянт», — добродушно пошутил он, — ну, вам и книги в руки. А то мы путаемся да путаемся и топчемся на одном месте. Время же идет. Нужно поспешить отправить уголь еще в эту навигацию, пока можно проникнуть в петербургский порт и выйти из него. А теперь уже начало сентября.

Менжинский позвал Ландау и попросил его изложить нам подробно сущность дела. Тот, не скрывая своего недовольства тем, что Менжинский вмешивает меня в это дело, заметил:

— Ведь это дело как коммерческое не имеет никакого отношения к посольству. Это дело генерального консульства… Да к тому же все почти окончено…

Но Менжинский твердо оборвал его и попросил принести досье и передать его мне. Мы вместе с ним пересмотрели переписку, которая произвела на меня очень неприятное впечатление. Было ясно, что, играя на нашей неопытности, Парвус и компания хотели просто обделать выгодное для себя дело, ни с того ни с сего врезавшись в него. В результате этого нашего разговора Менжинский и я отправились к Иоффе. Менжинский изложил ему сущность дела, и Иоффе стал настоятельно просить меня вести это дело совместно с Менжинским.

Из переписки было совсем неясно, при чем тут Парвус? Роль его в этом деле казалась совсем ненужной, так как мы могли вести его непосредственно с министерством иностранных дел. Объяснения Ландау, уже давно занимавшегося этим делом и все время бегавшего к Парвусу, ничего путного не выяснили. Он настойчиво твердил, что без вмешательства Парвуса сделка [21]не может состояться, что германское правительство, если и соглашается отпустить нам уголь против компенсации некоторыми товарами, то только потому, что в деле стоит Парвус, имеющий, дескать, громадное влияние…

Поэтому я предложил Менжинскому повидаться с самим Парвусом. Мы отправились к нему, и объяснение с ним еще более убедило меня в том, что он является каким-то «пришей к кобыле хвост» и что мы можем вполне обойтись без его участия и сохранить требуемые им 5 % комиссионных.

Мы начали дело непосредственно с министерством иностранных дел. И в результате примерно в середине сентября начались наши переговоры. Министерство иностранных дел образовало особое совещание, состоявшее из представителей самого министерства, Главного штаба, углепромышленников, пароходства и страхового общества, с одной стороны, и Менжинского (от генерального консульства) и меня (от посольства) — с другой стороны. Начались наши совещания, происходившие по вечерам, и тянулись около трех недель. Председателем этого совещания был назначен доктор Иоханнес, директор экономического департамента министерства иностранных дел. Я остановлюсь несколько на этих совещаниях.

— Открывая занятия нашего совещания, — сказал доктор Иоханнес в приветственной речи, — я позволю себе заметить, что правительство дружественной нам РСФСР обратилось к нам с просьбой, ввиду тех расстройств, которые вызваны войной, уступить ему сто тысяч тонн каменного угля для нужд его промышленности. Германское правительство охотно готово пойти навстречу удовлетворения этой просьбы, но с своей стороны рассчитывает на такое же дружественное отношение и надеется, что взамен угля правительство РСФСР не откажется дать нам некоторые необходимые продукты и товары. Здесь присутствуют представители всех заинтересованных учреждений, и я надеюсь, что путем личных переговоров и обмена мнений мы придем к быстрому и благоприятному для обеих сторон решению.

Затем он представил друг другу всех участников совещания. Знакомясь мной, офицер Главного штаба обратился ко мне на чисто русском языке с приветствием и сказал, что он по открытии заседания прочтет список товаров, которые Генеральный штаб желал бы получить от нас взамен угля.

— О, Россия, несмотря на войну, очень богата медью и каучуком, а также другими нужными нам товарами, как, например, асбестом, алюминием, никелем и пр., — заметил он.

Когда все снова сели, я вынул из портфеля какую-то совершенно не относящуюся к делу бумагу и стал ее просматривать. Между тем слово было дано офицеру Главного штаба. Он выразил надежду на то, что Россия поделится с ними продуктами, которые так нужны военному ведомству и которыми она очень богата.

— Так, — продолжал он, — по имеющимся у нас статистическим данным, в России имеются запасы: меди в листах в Нижнем Новгороде — столько-то, в Москве — столько-то…

И он стал читать длинный список всего того, что находится в разных пунктах России. Конечно, я не имел ни малейшего представления обо всем этом и испытывал понятное чувство стыда за свою полную неосведомленность, и, желая замаскировать ее, я сделал вид, будто слежу по своей бумаге за всеми его указаниями. Маневр мой удался, офицер заметил это и, прервав чтение, обратился ко мне с вопросом:

— У господина первого секретаря посольства тоже имеются соответствующие данные?

— Да, — не покраснев, ответил я. — Я вот и слежу за вашими сведениями и сверяю их со своими…

Ознакомив собрание с этими данными, он перешел к перечислению тех требований, которые Главный штаб предъявлял нам. Требования эти были очень высоки. У немцев на войне дела шли все хуже и хуже, военных запасов становилось мало, и они рассчитывали получить за уголь — асбест, никель, медь разного рода, каучук и пр. и пр., и все в довольно значительном количестве. И мне, и Менжинскому, с которым я обменялся замечаниями, одинаково больно было слушать эти требования, предъявляемые в очень решительном тоне… тоне победителя.