Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений

Конечно, вряд ли несостоявшаяся лекция могла стать причиной срыва, но поводом — тем маленьким камешком, что провоцирует лавину, — вполне.

И вот еще одна выдержка — из воспоминаний пресловутого Р. Грисуолда:

«…он бродил по улицам, охваченный не то безумием, не то меланхолией, бормоча невнятные проклятия, или, подняв глаза к небу, страстно молился (не за себя, ибо считал, или делал вид, что считает, душу свою уже проклятой), но во имя счастья тех, кого в тот момент боготворил; или же, устремив взор в себя, в глубины истерзанного болью сердца, с лицом мрачнее тучи, он бросал вызов самым свирепым бурям и ночью, промокнув до нитки, шел сквозь дождь и ветер, отчаянно жестикулируя и обращая речи к неведомым духам, каковые только и могли внимать ему в такую пору, явившись на зов из тех чертогов тьмы, где его мятущаяся душа искала спасения от горестей, на которые он был обречен самой своей природой…» [319] Пер. С. Силищева.

Сцена, описанная Грисуолдом, не имеет привязки к конкретному времени и месту, но представить поэта, скитающегося в алкогольном исступлении по улицам Нью-Йорка, нетрудно. Собственно, ведь именно пьянство По стало одной из основных причин, почему Бриггс захотел расстаться с ним [320] 27 июня Бриггс писал Лоуэллу: «…он опять взялся за свои старые привычки, и я боюсь, это нанесет непоправимый вред». . Видимо, и Биско, получив за свою долю в журнале, по сути, ничего не стоящую бумажку (едва ли он мог серьезно рассчитывать, что По хоть когда-нибудь сумеет уплатить обозначенные в векселе 50 долларов), понимал, что под таким руководством журнал уже погиб.

Алкоголь — причина бесчисленных невзгод поэта. Он мешал плодотворно работать, отнимал должности, губил надежды и перспективы, обрывал дружеские связи, рождал убийственные для репутации слухи и сплетни. Понимал ли это поэт? Несомненно. И в письмах близким — прежде всего Марии Клемм — неоднократно писал об этом. Он много раз пытался отказаться от спиртного — его переезды (по крайней мере некоторые из них) могли быть связаны с этим, и иной раз, как мы помним, преуспевал. Бывало — надолго: случалось, он совершенно не пил и год, и полтора. Но… все равно обязательно срывался. Окружающие — друзья и недруги — тягу к алкоголю объясняли главным образом слабостью характера поэта и дурной наследственностью. Мария Клемм объясняла пьянство своего «Эдди» любовью к Вирджинии и постоянным страхом за ее жизнь, которого самостоятельно — без спиртного — он вынести не мог.

Но, с другой стороны, так ли много пил По? Отнюдь. Джордж Бернард Шоу в свойственной ему парадоксально-ироничной манере однажды высказался: «Да за всю свою жизнь он выпил едва ли больше, нежели обычный современный успешный американец выпивает за полгода». И был совершенно прав, поскольку По — в смысле количества — пил действительно очень мало. И от «закаленных» своих современников (да и потомков) отличался исключительно низкой толерантностью организма к спиртному. Майн Рид, тесно общавшийся с поэтом почти на протяжении двух лет, вспоминал: «Один бокал шампанского производил на него такое сокрушительное воздействие… что он едва ли потом мог нести ответственность за свои действия».

Да и миссис Клемм через некоторое время после эпизода, когда Т. Чиверс привел пьяного поэта домой, извиняясь, писала ему в Джорджию и объясняла: «…ему достаточно выпить всего стакан или два [вина]… и он совершенно не способен контролировать ни свои слова, ни свои поступки».

Необычно низкую стойкость поэта к спиртному отмечает и Э. Вагенкнехт, авторитетный американский исследователь его творчества. Затяжному «роману» Эдгара По со спиртным он даже посвятил специальную главу своей книги [321] См.: Wagenknecht E. The Man behind the Legend. N. Y., 1963. P. 30–43. .

Вернемся к рассказу «Бес противоречия» и вспомним, какие эмоции испытывает герой на краю пропасти.

Всякий раз, когда Эдгар По заглядывал в эту пропасть, он — содрогался. Но именно поэтому раз за разом и бросался туда, прекрасно сознавая последствия своего падения. Смертельное, как известно, манит. А когда душу разрывает «бес противоречия», удержаться — почти невозможно.

Сколько раз он срывался в эту «пропасть», переживал «падения»! И всегда к ним его подталкивал пресловутый imp of perverse — бес противоречия. Это он тянул его руку к картам в университете и мешал повиниться перед мистером Алланом (юный поэт прекрасно понимал, какую боль он несет своей больной матери — Фрэнсис). Тот же самый «бес» вел его, и когда он решил «выйти» из академии в Вест-Пойнте, пил и нарушал уставы и присягу. А его отношения с владельцами журналов — Т. Уайтом, У. Бёртоном, Дж. Грэмом? Не говоря уже о попытках внелитературного трудоустройства. Понятно, что и там и там не обошлось без роковой когтистой длани! А весь его «роман с алкоголем»? Он мог (и подолгу!) обходиться без спиртного. Но все равно — рука тянулась, и случалось это, согласимся, в самые неподходящие моменты его жизни.

Чаще всего он «срывался» сознательно. Конечно, если это слово вообще допустимо, когда мы говорим о поэте и его пагубном пристрастии. И «падал в пропасть», не в силах более терпеть ужасное нервное напряжение: когда соединялись страх за жизнь любимой, отчаянное безденежье и изнуряющая многодневная работа. В такие дни ему изменял даже его дар — он совершенно лишался способности творить, поразительная сила воображения угасала.

В связи с последним можно вспомнить эпизод с бостонской лекцией. Во второй половине сентября 1845 года поэту поступило лестное предложение: выступить в театре «Одеон». Гонорар предлагался солидный — 50 долларов. Единственное условие — прочитать оригинальное , то есть прежде нигде не звучавшее произведение [322] См.: Phillips М. Edgar Allan Poe the Man: In 2 vol. 1926. V. 2. P. 1050. . Так вот, — несмотря на очевидные усилия, он так и не смог ничего сочинить. Он даже обращался за помощью к миссис Осгуд (о ней речь впереди), чтобы она помогла, подсказала какую-нибудь поэтическую «идею».

Выступление состоялось вечером 16 октября. При изрядном стечении публики — все-таки национальная знаменитость! — Эдгар По прочитал поэму под названием «Вещая звезда». Разочарованные слушатели начали покидать свои места еще до того, как он закончил. Импресарио, опасаясь скандала, попросил По прочесть «Ворона». Но он отказался. А после провального выступления на приеме (выступления подобного рода всегда заканчивались приемами) признался, что прочитал поэму «Аль Аарааф». Просто дал ей другое название. Да еще присовокупил, что сочинил ее в возрасте пятнадцати лет. Что же им двигало, если не «бес противоречия»? Неужели можно предположить, что поэт не догадывался о последствиях демарша для репутации? И уж тем более странно было повторить ту же историю на страницах «Бродвей джорнал» двумя неделями позже [323] Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 577. .