Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений

«Он [Ховард] настоял, чтобы я написал вам, и, если вы все-таки согласитесь, обещал, что мое желание исполнится». И объяснял: «Срок моего контракта — пять лет. Расцвет моей жизни будет потрачен впустую». Но в любом случае он будет добиваться того, что задумал: «…мне придется прибегнуть к более решительным мерам, если вы откажетесь помочь».

Он убеждал опекуна, что уже не тот своенравный ребенок, каким был прежде, что он выдержал испытание невзгодами и добьется успеха:

«Вам не стоит опасаться за мою будущность. Я изменился совершенно, я уже не тот мальчишка, что скитался по миру без цели и смысла. Я чувствую, что внутри меня есть сила, способная воплотить все ваши надежды относительно меня, и вы должны изменить свое представление обо мне. <���…> Я говорю уверенно — разве может честолюбие и талант не предощущать успеха? Я бросил себя в мир, как Вильгельм Завоеватель на брега Британии, и сжег за собой флот, будучи уверен в победе и зная, что нет пути назад. Так и я обязан либо победить или умереть — добиться успеха или покрыть себя позором».

Просил написать лейтенанту Ховарду, добавив: «…напишите и мне, если вы меня простите».

Он не просил денег:

«Денежной помощи я не желаю — если только на то будет ваше собственное, свободное от чего бы то ни было, желание — теперь я сам могу бороться с любыми трудностями…»

Послание завершалось словами о матери:

«Дайте мне знать, как моя ма, печется ли она о своем здоровье… передайте мою любовь ма — только в разлуке можно оценить, чего стоит дружба такого человека. Я так надеюсь, что мой ветреный нрав не извел ту любовь, что она прежде питала ко мне».

Завершалось письмо словами: «С уважением и любовью, Эдгар А. По».

Они не были формальными, как это часто бывает, а шли (по крайней мере те, что касались миссис Аллан) от чистого сердца.

Казалось бы, такое послание не могло не тронуть сердце торговца. И уж тем более сердце его супруги. Но почти наверняка письмо это не попало в руки Фрэнсис Аллан, а сам мистер Аллан на него не ответил. Не написал он и лейтенанту Ховарду.

Выждав три недели, По пишет снова, уже другими словами повторяя многое из того, о чем писал прежде. Решение его оставить армию остается неизменным. Не оставляет его и уверенность в грядущем признании. В этом смысле интересна фраза, прозвучавшая в письме, — настоящее Провидение, которому, увы, суждено было сбыться только через много лет после смерти поэта: «Ричмонд и американское государство слишком малы для меня — весь мир станет моим театром».

Но и на это письмо ответа не последовало. Тем не менее, как можно узнать из очередного послания опекуну (от 4 февраля 1829 года), По не оставляет попыток связаться с ним, пишет даже Джону Маккензи, опекуну Розали, с тем чтобы тот связался с торговцем и действовал в его интересах. В этом письме впервые возникает тема Вест-Пойнта: «В свое время вы выказывали заинтересованность в том, чтобы меня зачислили в число кадетов Военной академии». Он сообщает в Ричмонд, что «вел расспросы» по этому поводу и выяснил, что «зачисление нетрудно устроить — через ваше личное знакомство с мистером Уиртом, или по рекомендации генерала Скотта [76] Уильям Уирт (1772–1834) — американский государственный деятель, в то время генеральный прокурор США (1817–1829). Виргинец, жил в Ричмонде, Дж. Аллан был знаком с ним. С его помощью в свое время Э. По был зачислен в число студентов Виргинского университета. Генерал Скотт (1786–1866) — американский генерал, виргинец, впоследствии главнокомандующий армией США. В то время занимал высокую должность в штабе армии, носил звание генерал-майора. , или даже офицеров форта Монро…».

Можно предположить, что мистер Маккензи имел разговор с мистером Алланом и наверняка написал старшему брату своей приемной дочери, но результат этого разговора неизвестен. Впрочем, как и содержание письма — оно не сохранилось.

Трудно сказать, знала ли о письмах своего любимца миссис Аллан. Скорее всего, нет. Во всяком случае, не знала подробностей и писем не читала. Но то, что в эти — последние — месяцы жизни она постоянно думала и тревожилась о его судьбе и, видимо, не раз говорила о нем со своим супругом, очевидно. Едва ли разговоры эти случались часто, едва ли они были долгими — слишком слаба она была и почти не покидала постели. Но то, что они были, — безусловно. Иначе не объяснить перемену к пасынку, произошедшую с мистером Алланом после смерти жены. Видимо, он дал слово не оставлять его опекой. Может быть, даже поклялся.

В то время клятвы не были пустым звуком. Люди были религиозны. И даже такой черствый человек, как Джон Аллан, не мог поступиться клятвой.

Скорее всего, такая клятва была дана уже у постели умирающей. Хотя, вероятно, торговец не думал, что она умирает. Об этом говорит то обстоятельство, что он, несмотря на неоднократные просьбы больной жены, не посылал за Эдгаром и сдался только в ночь на 28 февраля, когда ей, видимо, стало уже совсем плохо. Он написал короткую записку о состоянии жены и просил пасынка не мешкая приехать. Эдгар По смог выехать только вечером 1 марта. Он спешил и не знал, что его приемная мать уже умерла: это случилось тогда же, 28 февраля, поздним утром. Эдгар По приехал в Ричмонд во второй половине дня 2 марта и не успел даже на похороны: миссис Аллан похоронили утром на городском кладбище Шоко-Хилл.

Обычный срок увольнительной, связанной с необходимостью, тогда был равен десяти суткам. Вероятно, на такой срок была дана увольнительная и Эдгару По. Все эти дни он безвыездно провел в доме на Пятой улице, в своей комнате на втором этаже. Тогда же с опекуном он обсудил и планы, связанные с поступлением в Вест-Пойнт, и, как можно судить из будущих писем и грядущих событий, нашел на этот раз у него поддержку.

«Многие факты позволяют с уверенностью утверждать, что решение По поступить в Вест-Пойнт с самого начала было не более чем уступкой желаниям Джона Аллана. Сам он, без сомнения, предпочел бы навсегда распрощаться с армией и всецело посвятить себя литературе», — писал Г. Аллен. Однако: «По стал теперь мудрее. Он уже понимал, сколь трудно поклоняться музам на пустой желудок, и был готов скорее пойти на компромисс, чем снова гордо покинуть дом и оказаться, как и раньше, без средств к существованию. <���…> Уступив на время требованиям опекуна и преуспев в Вест-Пойнте так же, как и в армии, По рассчитывал вернуть себе благорасположение Джона Аллана. <���…> Унаследовать хотя бы небольшую часть состояния Аллана тоже было весьма заманчиво, ибо даже скромный достаток избавил бы По от необходимости заботиться о хлебе насущном, предоставив столь желанную возможность для занятий творчеством и прогнав прочь страшный призрак нищеты».