Андрей Танасейчук - Эдгар По. Сумрачный гений

Соглашаясь на то, чтобы племянник пожил у них какое-то время, миссис Клемм, скорее всего, прислушивалась не столько к «голосу крови», сколько руководствовалась доводами рассудка: там, где едят пятеро, прокормится и шестой, дополнительный расход невелик. И хотя этот «шестой» нигде не работает, тем не менее сможет помочь семье — он получает деньги, пусть небольшие, от опекуна, и на какую-то их часть семья сможет рассчитывать.

Так поэт очутился в семье своей бабушки Элизабет По [86] В биографии поэта А. X. Квин высказывает сомнения, что По жил в это время в семье миссис Клемм, и в подтверждение ссылается на его письмо мистеру Аллану от 10 августа 1829 года: в нем отсутствует указание на то, что поэт переехал к родственникам. Но в том же письме содержится обстоятельная информация о состоянии дел в семье тетки — чем занимаются ее члены, какую пенсию и от кого получает бабушка и т. д., что можно считать косвенным указанием на упомянутую перемену. А то, что он не сообщил об этом опекуну, вполне объяснимо: зная характер мистера Аллана, он мог предположить, что тот использует данное обстоятельство, чтобы сократить и без того нерегулярные выплаты. Другим косвенным свидетельством проживания поэта в доме на Молочной улице следует считать и «обстоятельство» совершенно литературное. Как известно, в творческом наследии По есть произведения, свидетельствующие об искушенности автора в морском деле. Но По не имел реального личного морского опыта (трансатлантические путешествия пассажиром — не в счет). Понятно, что необходимую информацию он мог получить только со стороны. Но среди знакомых у него не было моряков. Во всяком случае, таких, с кем он мог общаться продолжительное время. Зато Генри По провел много лет в плаваниях, подвизался китобоем, ходил в Северную Атлантику, бывал в странах Магриба и Леванта, хорошо знал Средиземноморье и порты Южной Европы. . Наверняка он рассматривал свое водворение на Молочной улице как некий эпизод, обусловленный обстоятельствами, и, конечно, не предполагал, что не так много лет спустя Мария Клемм и ее дочь Вирджиния станут для него самыми близкими людьми, с которыми он будет делить и немногие свои радости, и (увы!) многочисленные невзгоды.

Дом, в котором обитало семейство, был деревянным и довольно ветхим. На первом этаже располагалась лавка (кто ее содержал и чем в ней торговали, неизвестно), второй этаж занимали бабушка, миссис Клемм с сыном и дочерью, мансарду — Уильям Генри Леонард По. Естественно, наш герой поселился с ним.

Большую часть своей (увы, весьма краткой!) жизни старший брат провел на море, избороздив изрядную часть водной поверхности планеты. Где он только не был! И конечно, рассказы о дальних странствиях, экзотических краях и народах не могли не зажечь воображения поэта — впоследствии все это нашло отражение в его повествованиях. К слову, брат, обладая изрядным запасом впечатлений, пытался подзаработать литературным трудом — писал «экзотические» очерки и рассказы, черпая материал из собственного опыта. Писатель он был скверный, но время от времени его тексты публиковали в «Норт Америкэн» («North American or, Weekly Journal of Politics, Science and Literature»), балтиморском еженедельнике, редактор которого был падок до всевозможной экзотики.

Но к тому времени, когда младший поселился в комнате старшего, все плавания и приключения остались позади. Теперь Генри был прикован к суше: за нищенскую плату переписывал бумаги в небольшой адвокатской конторе. Занятие тяготило его, но вновь выйти в море он уже не мог: был смертельно болен — легкие пожирал туберкулез.

Трудно сказать, что стало причиной болезни — наследственность или прежние лишения морской жизни. Впрочем, в ту эпоху, когда туберкулез и смерть от него были обычны, едва ли кто-то из жертв задумывался о причинах недуга. Пытался ли он как-то противостоять болезни? Лечился ли? Увы, ответ на эти вопросы один — отрицательный. Более того, Генри приближал неизбежную гибель хроническим алкоголизмом. Он пил почти ежедневно. В те годы, когда стакан джина стоил несколько центов, для того, чтобы забыться в алкогольном дурмане, денег нужно было совсем немного.

Правда, свою мансарду Генри удавалось покидать не каждый день. Когда случались приступы болезни, сопровождавшиеся кровохарканьем, у него просто не оставалось сил, чтобы встать с постели. В такие дни за старшим братом ухаживал младший — приносил еду, давал пить, развлекал разговорами… Немало, видимо, рассказывал и старший — о своих приключениях в Южной Америке, северных морях и в портах Средиземноморья.

Чем в эти месяцы жизни на Молочной улице был занят наш герой? Он нигде не служил и не предпринимал попыток найти работу. Это известно вполне достоверно. Редко выходил в город и почти не покидал мансарду. Скорее всего, время он делил между больным братом и поэзией — работа над произведениями сборника продолжалась: он сокращал, переписывал, переделывал, редактировал написанное. К тому же вел активную переписку с журналами, пытаясь хоть что-то опубликовать.

Судя по всему, переписка с редакторами периодических изданий была в основном безрезультатной. Единственным, кто счел возможным откликнуться на стихи Э. По, был Джон Нил, известный в то время литературный критик и писатель, редактор влиятельной «Янки энд Бостон литерари газетт» («The Yankee and Boston Literary Gazette») [87] Джон Нил (1793–1876) — известный американский литератор, влиятельный журналист и публицист, редактор ряда журналов, автор биографий и сказочных историй. . В обзоре, опубликованном в сентябрьском номере журнала, он отметил стихи (очевидно, это была поэма «Аль Аарааф» или ее часть) такими словами: «Строки Эдгара Аллана По из Балтимора о „Небесах“ — пусть ему самому они и мнятся превосходящими все, что написано американскими поэтами, не считая несколько вскользь упомянутых безделиц, — есть малопонятная фантазия, хотя фантазия изысканная. Э. А. П. сможет до конца проявить свои способности, ему удастся сочинить прелестное, может быть, великолепное стихотворение. Здесь есть многое, что оправдывает такую надежду» [88] Перевод С. Силищева. .

Прозвучавшая похвала, скорее, обращена в будущее. Тем не менее она много значила для поэта. Не случайно много лет спустя в письме от 3 июня 1840 года он признавался Нилу, что тот стал «первым, кто придал импульс моей литературной карьере». И действительно, это был «импульс», который заставил По решительнее стучаться в двери издательств.

Вскоре его решительность увенчалась успехом (вполне возможно, свою роль сыграл и отзыв Нила). В письме от 18 ноября 1829 года поэт сообщает опекуну, что его поэтический сборник готовится к выходу в балтиморской издательской фирме «Хэтч энд Даннинг» «на самых выгодных условиях», что они обязались «отпечатать и предоставить мне 250 экземпляров книги».