Ефим Гаммер - Март 1953-го

— Стой! Куда тебя понесло?

— Я… я…

— Ты! Ты! Нарушаете, гражданин. Здесь не переходной участок дороги.

— Я не самостоятельно. Меня толкнули.

Жора-дегустатор, который обходил чистильщиков обуви на предмет проверки качества ваксы и сапожных щеток, приблизился к нарушителю и сделал вид, что понюхал возле гневной его физиономии воздух.

— Пахнете, гражданин, несъедобным запахом. Водочка?

— Ну…

— Четвертинка?

— Мерзавчик.

— Не будем гадать на кофейной гуще. И в прицепе к водочке два пива?

— Воскресенье же сегодня, командир. Разве не заметили, выходной?

— Для кого выходной, гражданин, а для обслуживающего персонала вполне рабочий день. Правильно я говорю, если пораскинуть мозгами? — повернулся к дедушке Авруму.

— Совершенно точно. Настолько правильно и верно, что я пошел бы с вами в разведку, — кивнул дедушка Аврум, делая в словесном выступлении нажим на личное местоимение «вы» — в знак уважения к мундиру и чтобы нарушитель спокойствия не догадался о приятельских его отношениях с представителем власти.

— В разведку в следующий раз, — облизнулся Жора-дегустатор, но относительно неприметно, чтобы источаемым душком вишневки не повлиять на ход мыслей любителя выпить. — А сейчас доложите, почему у гражданина — мы еще посмотрим его паспорт! — ваксой измазюкина рожа? Не заплатил за обслуживание?

— И оскорбил нехорошими словами.

— Какими? Нецензурными?

Дедушка посмотрел на нас, догадывающихся, какими примерно словами оскорбил его мужик, побитый по мордасям сапожной щеткой.

— Цензурными. Но не подходящими для дружеского общения. За какие по морде бьют, когда нет ножниц, чтобы отрезать язык.

— И штрафуют?

— Штрафуют за переход улицы не по правилам. А за то, что он сказал цензурными словами, бьют по морде.

— Но вы его не били?

— Нет, я уже старый. Я попросил его выйти по-хорошему и чтобы он больше не говорил: «Жалко, что Гитлер вас всех не дорезал!»

— А он?

— Он как сумасшедший побежал от моей просьбы через дорогу, нарываясь на штраф.

— Значит?

И этот ненормальный, решивший за бесплатно выглядеть король королем в начищенных туфлях, выложил, точно миленький, дяде Жоре-милиционеру наличные. И пошел умываться в баню, куда его послал дедушка Аврум.

Для справки: бани тоже работали в воскресенье, как и чистильщики обуви. И милиционеры работали тоже, когда не отдыхали. А отдыхали они обычно после работы. И в этом мы убедились воочию, видя, что, отработав со штрафом, Жора-дегустатор пошел отдыхать. С этой целью запихнулся в будку, сел в кресло клиента, поставил ноги на колодку, будто вознамерился навести марафет с глянцем на свои сапоги. Но на самом деле мысли его были далеки от сапог, а витали вблизи от булькающего горлышка литровой бутыли с самодельной вишневкой.

Дедушка Аврум налил своему спасителю стаканчик, налил себе, сказал «лехаим», и они синхронно выпили за один прием то количество настойки, что мы с Ленькой цедили бы по каплям часа два.

— Хорошо пошла, если пораскинуть мозгами.

Дедушка Аврум «пораскинул мозгами» и налил еще. И Жоре налил, и себе. А нам не налил, хотя видел, что и мы облизываемся липкими языками, как давеча его собутыльник. Но облизывались мы не из-за вишневки, а для привлечения внимания, чтобы выманить его на тротуар и намекнуть, что из Органов приходили за Абрашей.

Однако в присутствии милиционера не намекнешь. В присутствии милиционера лучше на эти темы помалкивать.

Дедушка был не телепат: о наших тайных мыслях не догадывался. Он совсем по-иному воспринял наши желания, дал рубль на двоих и сказал:

— Имейте удовольствие сбегать на уголок, к газировщице Дорочке. И скажите ей на милость: «сиропа на два толстых пальца».

Кто откажется? Сбегали с удовольствием. Выпили — с еще бóльшим. И вернулись с наполненным под завязку пузиком сладкой шипучки. Пузырьки от медовой жидкости поднимались из глубин живота наверх и, лопаясь в горле, пьянили без всякого алкоголя мозги, которыми необходимо, по совету старшины, пораскинуть, чтобы принять верное решение.

Мы и приняли «верное» решение.

Какое?

Само собой, необдуманное, что и происходит под хмельком даже у башковитых людей.

— Дядя милиционер, — начал я. — Что вы скажете, если обнаружите сегодня в центре города стреляный патрон?

Жора-дегустатор, за неимением лупы, верной спутницы другого сыщика — Пинкертона, посмотрел на меня с детективным интересом сквозь пустой стакан.

— Я скажу: «произошло преступление». В особь, если на расстоянии пистолетного выстрела заодно с гильзой отыщется бездыханный труп.

— А какое это расстояние?

— От нуля до пятидесяти метров.

— На этом расстоянии… — замялся я.

— Ага, — смешком отозвался Жора. — Труп своевременно убрали.

— Трупа мы не видели.

— Показывай, что видели.

— Не видели, а нашли. Возле «Айнушки». В кафеюшке. Вот! — протянул я на раскрытой ладони патрон от «революционного» револьвера 1917 года рождения. — Валялся у чужих ног. Видимо, случайно выпал из кармана, когда дядя расплачивался за пиво.

— О, да ты — пацан дедуктивного мышления.

— А то!

— Улика — первый сорт. Давай-ка сюда.

Жора-дегустатор, умеющий оценивать качество алкогольных напитков на вкус, оказывается, и на нюх был не слабоват. Принюхался к патрону, покачал головой. И к нашему дедушке:

— Гляди ты, Аврум! Твои хлопцы — без изъяна. Глаз — алмаз, в мозгах — простор. Гильза не просто стреляная, а только-только.

— Он говорит «только-только», — ответил дедушка, осторожно принимая в два пальца патрон и тоже его обнюхивая. — Это не «только — только», а тютелька в тютельку по расписанию налетчиков Мишки Япончика, что имел удовольствие гулять у меня на свадьбе. Пару часов туда, пару часов обратно. Я настрелялся так по молодости лет, что на всю жизнь эту арифметику запомнил.

— Положим, Аврум, я тоже стрелял. Но не будем спорить — кто больше. Лучше помозгуем, есть тут дело или оно выеденного яйца не стоит.

— Он говорит про яйцо, как будто уже на базаре. Агройсе петух! Надо проверить, было убийство об это время по нашему адресу? — повернул лицо ко мне. — В центре города?

— Так точно! — выдал я по-военному, как из книжки Валентина Катаева про сына полка.

— Он говорит «в центре города». А я спрашиваю у представителя закона, — дедушка вернул патрон милиционеру, — было у нас сегодня — пару часов туда, пару часов обратно — убийство посреди мирного города? В Одессе, имею сказать, я услышал бы об этом заранее. А здесь… все не как у людей. Или есть доступные слухи, что ходят по вашему ведомству на этой почве?

— Ночью было покушение на жизнь. Но это не для широкого оповещения.

— Я в газету не пишу. А знаешь, товарищ Жора, может быть, по старости лет мой аидыше нос уже не угадывает по части времени на все их сто процентов. Да и твой шнацер — не сочти за грубость — тоже поизношенный инструмент, все-таки чаще пороха нюхал другие настойки.