Анна Вырубова - Фрейлина Её величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой

Следующую зиму началась японская война. Это ужасное событие, которое принесло столько горя и глубоко потрясло всю страну, отразилось на нашей семейной жизни разве тем, что сократилось количество балов, что не было приемов при Дворе и что мать заставила нас пройти курс сестер милосердия. Для практики мы ездили перевязывать в Елизаветинскую общину. По инициативе Государыни в залах Зимнего Дворца открылся склад белья для раненых воинов. Мать моя заведовала отделом раздачи работ на дом, и мы помогали ей целыми днями. Императрица почти ежедневно приходила в склад; обойдя длинный ряд зал, где за бесчисленными столами трудились дамы, она садилась где-нибудь работать.

Императрица тогда была в ожидании наследника. Помню её высокую фигуру в темном бархатном платье, опушенном мехом, скрадывающем её полноту, и длинном жемчужном ожерелье. За её стулом стоял арап Жимми в белой чалме и шитом платье; арап этот Жимми был одним из четырех абессинцев, которые дежурили у дверей покоев Их Величеств. Вся их обязанность состояла в том, чтобы открывать двери. Появление Жимми в складе производило всеобщее волнение, так как оно возвещало прибытие Государыни. Абессинцы эти были остатком придворного штата Двора времен Екатерины Великой.

Летом родился наследник. Государыня потом мне рассказывала, что это из всех её детей были самые легкие роды. Императрица едва успела подняться из маленького кабинета по витой лестнице к себе в спальню, как родился наследник. Сколько было радости, несмотря на всю тяжесть войны, кажется, не было того, чего Государь не сделал бы в память этого дорогого дня.

Но почти с первых же дней родители заметили, что Алексей Николаевич унаследовал ужасную болезнь геомифилию, которой страдали многие в семье Государыни; женщина не страдает этой болезнью, но она может передаваться от матери к сыну.

Вся жизнь маленького наследника, красивого, ласкового ребенка, была одним сплошным страданием, но вдвойне страдали родители, в особенности Государыня, которая не знала более покоя. Здоровье её сильно пошатнулось после всех переживаний войны, и у неё начались сильные сердечные припадки. Она бесконечно страдала, сознавая, что была невольной виновницей болезни сына. Дядя её, сын королевы Виктории, принц Леопольд, болел той же болезнью, — маленький брат её умер от неё же, и также все сыновья её сестры, принцессы Прусской, страдали с детства кровоизлияниями.

Все, что было доступно медицине, было сделано для Алексея Николаевича. Государыня кормила его с помощью кормилицы (так как сама не имела довольно молока), как кормила она и всех своих детей.

У Императрицы при детях была сперва няня англичанка и три русские няни её помощницы. С появлением наследника она рассталась с англичанкой и назначила его няней вторую няню, М. Ив. Вишнякову. Императрица ежедневно купала наследника и так много уделяла времени детской, что при Дворе стали говорить, что Императрица не царица, а только мать. Конечно, сначала не знали и не понимали серьезное положение здоровья наследника. Человек всегда надеется на лучшее будущее. Их Величества скрывали болезнь Алексея Николаевича от всех, кроме самых близких родственников и друзей, закрывая глаза на возрастающую непопулярность Государыни. Она страдала в была больна, а о ней говорили, что она холодная, гордая и неприветливая: таковой она осталась в глазах придворных и петербургского света даже тогда, когда все узнали о её горе.

«Милая Мария Ивановна!» писала А. А. Вырубова М. И. Вишняковой — няне наследника Алексея: «Я случайно узнала, что в В. живет наш Алек. Никол., который имеет сношения с Царским… Сделать будто покупку, упаковать мои тетради, которые переписывали Ш. и В., и все переслать на его адрес. На это получите подробные инструкции от меня».

Что это за тетради, о которых беспокоилась Анна Александровна Вырубова, наперсница Императрицы, возлюбленная дочь всемогущего «старца»? И кто такие таинственные «Ш.» и «В.», которые тетради эти зачем-то переписывали?

Уже одно происхождение Вырубовой-Танеевой предопределяло её близость к Двору, к верхушке той касты, которая «делала историю» и к которой одним фактом своего рождения принадлежала Вырубова.

А. А. Вырубова девятнадцатилетней девушкой зимой 1903–1904 г. была назначена городской фрейлиной, а в 1905 г. ей было предложено заменить заболевшую свитскую фрейлину, княжну С. И. Джамбакур-Орбемани. После этого и начинается её сближение с Александрой Феодоровной, повлекшее за собой с годами полный отказ от личной жизни и полное растворение её личности и воли в воле и личности «возлюбленной Государыни».

Женщина по-своему далеко не глупая, Вырубова сделалась членом царской семьи; «сестрой во Христе» Императрицы. Судьбы этих людей «переплелись, заткнулись, что называется, мертвой петлей». И для неё уже не было возврата, как бы не сознавала она временами весь ужас своего положения: «Как, в сущности, все ужасно! Я была втянута в их жизнь!… Если бы у меня была дочь, я дала бы ей прочесть мои тетради, чтобы спасти ее от возможности или от стремления сблизиться с царями. Это такой ужас! Точно тебя погребают заживо. Все желания, все чувства, все радости — все это принадлежит уже не тебе, но им. Ты сама уже не принадлежишь себе»… «Вот только записывать — это мой отдых». Но и «это удается редко»…

Alter ego Императрицы Александры Феодоровны, Вырубова знала и видела очень много, будучи не безмолвный свидетелей, а активный участником всей многосложной игры, где шахматной доской была огромная страна.

Итак, Вырубова находилась в самом сердце той лаборатории, в которой, как мы уже сказали, «делалась история». И молодая фрейлина очень рано, вскоре после её приближения ко Двору, начинает вести летопись, куда добросовестно заносит все, что проходит перед её глазами, как на экране кинематографа, все, что видит она со своего исключительного места, на которое ее «поставил Бог». На страницах её дневника нашли себе отражение весьма значительные исторические события, исключительно сенсационные признания и совершенно мелкие, но всегда показательные факты; за наблюдениями и выводами рассудительной женщины идут наивные «откровения» невежественной кликуши; трагедия перемежается здесь с комедией, и, вслед за страницами, насыщенными патетикой и лиризмом, разыгрывается пошлый фарс.

Вырубова считала, что она «не сама от себя», а «орудие судьбы», «только орудие судьбы». «Те, что прочтут мои записки, поймут это именно так». И дневник, который она вела, был тоже в её глазах окрашен в тона предопределенности, и значительность этого дела возрастала вследствие того, что главным действующим лицом является здесь, наряду с «Мамой» — Александрой Феодоровной, «святой Старец» — Григорий Распутин. Здесь «все освящено его памятью», и «лишиться этого — значит оторвать часть больного сердца». Поэтому, дневник, который она вела в течение ряда лет и особенно интенсивно — в последние предреволюционные годы, ей «дороже всех бриллиантов». Её беспокойство за сохранность её «тетрадей» возрастает еще и потому, что она, в конце-концов, с годами, начинает понимать, какое значение они представляют и какой ключ к пониманию многого они в себе содержат. Ведь «святой Старец» ей заповедал: