Женевьева Табуи - 20 лет дипломатической борьбы

Эдуард Эррио приступает к рассмотрению международных проблем именно под углом финансовых вопросов.

– Я согласен с французским общественным мнением, – говорит он, – которое полагает, что было бы несправедливо платить военные долги Соединенным Штатам теперь, когда мораторий Гувера отменил репарации и когда Франция не получает больше ни одного су от Германии. Необходимо в срочном порядке окончательно выработать совместно со всеми союзниками соответствующий план.

Именно на конференции в Лозанне новое французское правительство будет прилагать все усилия, чтобы убедить всех принять эту точку зрения.

Пятнадцатого июня в Лозанне великолепнейшая погода. Вслед за французской делегацией, сопровождаемой экспертами по финансовым вопросам и представителями крупных промышленных компаний и банков, прибывают в «Отель Палас» председатель Совета министров Франции Эррио, Жермен Мартэн, Поль-Бонкур и Жорж Боннэ.

Цветет катальпа, сверкает голубизной озеро, повсюду слышится игра небольших швейцарских оркестров. Но Эррио, который прибыл сюда из Женевы, где он провел двое суток на конференции по разоружению, настроен мрачно.

– Я был поражен переменой, которая произошла в Лиге Наций с 1924 года, – говорит он и затем добавляет: – Позиции великих держав на Лозаннской конференции резко расходятся. Что касается нас, то мы знаем, что Французский банк только в той мере признает долги Америке, в какой Германия будет платить Франции. Я потребую от Берлина выплаты крупной суммы долга. По всей вероятности, нам придется вести жестокую борьбу на конференции.

Международная обстановка крайне накалена.

В Монтечиторио итальянский министр иностранных дел Гранди заявляет:

– Италия требует права на экспансию и на отмену ныне существующего в Европе порядка, при котором сорок миллионов итальянцев являются пленниками в закрытом море.

Председатель конференции Макдональд ворчливо замечает:

– Это совещание, которое должно было состояться в январе, проходит сегодня под знаком самого пагубного экономического кризиса, какой когда-либо испытывало человечество в мирное время.

Что же касается нового канцлера Германии фон Папена, то, выступая со своей министерской декларацией, он восклицает: «Прежде всего мы хотим уничтожить парламентский режим в Германии, а в международной политике добиться свободы экспансии и перевооружения».

В Лозанне вечером в день открытия конференции, когда фон Папен потребовал аннулирования долгов, Эррио говорит своим сотрудникам:

– Сегодня у меня нет больше иллюзий в отношении Германии. За семь лет многое изменилось! Германия будет требовать от нас уступку за уступкой до самой катастрофы.

На конференции всеобщее внимание привлекает новый канцлер фон Папен, человек, к которому никто никогда не относился серьезно. Однако всем делегатам известна его достойная сожаления прошлая деятельность, когда он был военным атташе в Вашингтоне, и его активность в Южной Америке, где во время войны он помогал германскому адмиралтейству организовывать потопление морских конвоев союзников.

Молодой, стройный, с волосами, подстриженными бобриком, со светло-голубыми глазами, выступающими вперед зубами и искусственной улыбкой на устах, фон Папен представляет собой человека хитрого и весьма склонного к интригам. Будучи председателем могущественного политического клуба в Берлине – «Клуба господ», он делает сегодня свои первые шаги на международной арене, возглавляя тех, кого называют в Лозанне «кабинетом баронов».

Первый из «этих новых господ» – это министр иностранных дел барон Константин фон Нейрат, толстый вюртембергский юнкер в перламутрово-сером жилете, с соответствующего цвета галстуком и в лакированных ботинках. Неповоротливый, он кажется всегда сонным, но на самом деле очень хитер. Он приехал из Рима, где был послом, и не имеет ничего против того, чтобы в Лозанне рассказывали о его последнем приключении в Риме с секретной итальянской полицией.

…Муссолини знал, что в сейфе германского посольства в Риме хранится большая кожаная папка, где собраны документы, свидетельствующие о связях, которые германское посольство тайно поддерживало с крупными итальянскими деятелями.

В свою очередь, фон Нейрат был информирован, что с помощью заранее подделанных ключей агенты Муссолини должны были проникнуть ночью в посольство, пробраться в архив, открыть знаменитый сейф и завладеть драгоценной папкой.

Поэтому фон Нейрат вынул из этой папки все документы и вместо них положил чистую бумагу. Затем в назначенное время он сам лично подстерегал приход взломщиков.

В 2 часа ночи дверь открывается и в помещение проникают два таинственных субъекта. Они открыли сейф и взяли кожаную папку. И тотчас же были схвачены, связаны и обезоружены. Обыскав их, установили, что это были не кто иные, как два итальянских правительственных чиновника: лейтенант и комиссар полиции!

Рядом с бароном Нейратом сидит министр финансов граф Шверин фон Крозиг, который на самом деле и не граф и не Шверин, а всего-навсего очень богатый человек по фамилии Крозиг, усыновленный очень бедным графом Шверином.

Заседания проходят и накаленной атмосфере. Макдональд, который в очень плохом настроении, все время заявляет, что «следует аннулировать все долги»! Он обвиняет прессу. Впервые журналистам запрещено присутствовать на заседаниях международной конференции.

Макдональд упрекает также и малые страны (доминионы, Чехословакию, Польшу, Португалию, Югославию), которые жалуются, что они всегда узнают о решениях великих держав только через печать. И на пышном завтраке, устроенном лозаннским муниципалитетом, он торжественно, с высочайшим презрением заявляет:

– Подданные стран с населением менее десяти миллионов человек не стоят того, чтобы к ним были внимательны, они всего лишь туземцы!

Таким образом, обстановка оставляет желать лучшего.

И делегаты тщетно пытаются отдохнуть от напряжения, отправляясь на просмотр фильма «Конгресс веселится».

– Им здорово везло во времена Меттерниха! Не то что нам, – недовольно замечает толстый португальский министр де Мата.

Однако каждый день около полудня, несмотря на зной, господа делегаты направляются к озеру купаться на Лозанн-пляже, где в прекрасном цветущем саду, недалеко от вышек для прыжков в воду, расположен прекрасный спортивный городок.

Жермен Мартэн с большим зонтом в руках, в черном сюртуке, в котелке и белом жилете каждое утро является сюда, чтобы совершить прогулку. Заметив красивого атлета в маленьких светло-голубых плавках – единственной дани, отдаваемой законам стыдливости, – который, прыгая с вышки, мастерски исполнил в воздухе тройной пируэт, а затем, выйдя из воды, стал упражняться на гимнастических кольцах, Жермен Мартэн, узнавший в этом человеке фон Папена, прямо остолбенел! Он бормочет: