Михаил Родзянко - Крушение империи

Князь В. М. Волконский говорил мне потом, что мои слова обрушились на министров, как гром, которого они не ожидали.

Штюрмер после этого обеда ездил в Ставку, и совещание пяти министров было отменено (через несколько месяцев было, однако, вновь образовано подобное совещание, на этот раз из шести министров).

16 мая был опубликован указ о возобновлении занятий Думы. Так как 27 апреля было десятилетие со дня созыва первой Думы [184], то мне пришлось отметить это событие во вступительной речи. Я упомянул, что, несмотря на ошибки первых двух Дум [185], идея народного представительства укрепилась в сознании народа, как фактора, необходимого в государственном строе, и отметил заслугу императора Николая II, даровавшего России народное представительство. Правительство в полном составе отсутствовало: говорили, что оно ожидало каких-то резких выступлений.

В этой сессии занятия шли вяло, депутаты неисправно посещали заседания, часто не было кворума.

Правые делали резкие выходки, желая сорвать Думу, а в общем атмосфера была настолько неопределенной, что трудно было что-нибудь сделать. Постоянная борьба казалась бесплодной, правительство ничего не хотело слушать, неурядица росла, и страна шла к гибели. На Думу возлагали надежды, но она, к сожалению, была бессильна. Мы мучительно переживали это общее состояние упадка духа и энергии.

На кавказском фронте был новый успех, но и в то же время с кавказского фронта приходили известия, что войска терпят большие лишения, что, вообще, сил там мало и на просьбы прислать подкрепление в Ставке не обращали внимания.

По мнению генерала Поливанова следовало обратить главное внимание на кавказский фронт, продвигаться к Константинополю и взять его с помощью союзников, находившихся в Салониках. Об этом писали и французские газеты. В Ставке, однако, смотрели иначе, руководствуясь, главным образом, ревностью к в. к. Николаю Николаевичу. Стоило ему что-нибудь заявить, чтобы делали наоборот, и просьбы его вообще не исполнялись. Впрочем, недоброжелательство было обоюдное: когда в Ставке отстраняли кого-нибудь от должности, его брали на Кавказ.

Начались успехи Брусилова [186]на нашем западном фронте. За эту операцию брусиловские армии взяли 430 тысяч пленных. Успехи наши имели большое значение для союзников, так как мы снова откинули войска от Вердена, где в продолжение стольких месяцев немцы бесплодно истощали яростными атаками свои и французские силы. Италия тоже была спасена нашим наступлением и с ее фронта на наш были перевезены крупные австрийские части.

Офицеры, участники наступления, считали, что успеху операции помогло то обстоятельство, что Брусилов начал наступление на полтора суток раньше назначенного Ставкою срока: в армии ходили упорные слухи, что в Ставке существует шпионаж и что враг раньше нас осведомлен о всех наших передвижениях. К сожалению, многие факты подтверждали это подозрение.

В мае и июне наша парламентская делегация посетила союзные государства и везде была встречена с большим почетом и воодушевлением. Перед отъездом я предупредил Протопопова, старшего в делегации, что наши русские посольства могут быть недостаточно внимательны. К сожалению, так и оказалось: наш посол в Англии граф Бенкендорф [187]отсутствовал при встрече и не командировал ни одного из чиновников посольства. Делегацию это особенно поразило, потому что со стороны англичан встреча была обставлена весьма торжественно: король выслал за делегацией: вой поезд, и многие высшие чины были на вокзале. Когда Протопопов приехал в наше посольство, граф Бенкендорф был с ним почти невежлив и объяснил отсутствие посольства тем, что не обязан встречать делегацию, не получив по этому поводу инструкций из Петрограда. Между тем во всех союзных государствах, в речах и разговорах иностранцы особенно подчеркивали свое доверие к русскому народному представительству. Судя по докладу Протопопова и отзыву о нем Милюкова, он, как глава делегации, держал себя умно и тактично. Наши депутаты были поражены идеальной организацией тыла у союзников и их работой на оборону.

Единственной фальшивой нотой поездки было бестактное свидание Протопопова с представителем Германии в Стокгольме [188]на обратном пути. Протопопов задержался и, когда остальные уехали, он не как председатель делегации, а как частное лицо имел свидание с Варбургом, подосланным германским послом Люциусом. Газеты подняли по этому поводу шум, и я вынужден был потребовать объяснения Протопопова в Думе в присутствии депутатов. Протопопов не отрицал своего свидания с первым секретарем германского посольства, которому он подчеркнул невозможность для России мира до полного поражения Германии. Когда Варбург пытался оправдать Германию и сваливал всю ответственность на Англию, Протопопов заявил, что он не может позволить в своем присутствии порочить наших союзников. Дума удовлетворилась его объяснениями, и я послал» газеты письмо с описанием стокгольмского инцидента.

На фронте не могли понять, почему наступление шло только на юго-западе у Брусилова и почему его не поддерживают. Между тем у Барановичей прорыв начался неудачно, и действия словно оборвались.

В противовес брусиловским успехам в Особом совещании по обороне дела все более запутывались, и борьба с председателем министром Шуваевым усиливалась. Он все более и более обнаруживал свою неспособность к ответственной роли, подпадал под влияние придворных сфер и слепо исполнял приказания, исходившие из Царского Села. Несмотря на свою порядочность и честность, он терялся среди всевозможных течений и не умел сглаживать разногласий. Когда, благодаря в. к. Сергею Михайловичу, началось из Ставки гонение на энергичного начальника артиллерийского управления Маниковского, Шуваев не сумел его поддержать, и Маниковского удалось отстоять только настойчивыми требованиями членов Думы и Совета.

24 июня я отправился в Ставку с докладом и до приема у государя навестил генерала Алексеева. В Петрограде ходили слухи, что Алексеев готовит доклад об учреждении диктатуры в тылу по вопросам внутреннего управления и снабжения армии и страны. Незадолго до моего отъезда я получил сведения от генерала Маниковского, что новый проект уже разработан и что генерал Алексеев подал об этом доклад государю. В подтверждение своих слов Маниковский передал мне копию доклада, сущность которого сводилась к созданию диктатуры для упорядочения тыла с правом приостанавливать распоряжения министров и Особого совещания. Легко представить, чем грозило создание такой диктатуры, если предложение это было внушено в. к. Сергеем Михайловичем с тем, чтобы самому занять этот важный и ответственный пост.