Нестор Котляревский - Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения

И Арбенин полюбил свою жену со страстью дикого человека. Он, действительно, дикий человек, но не природный дикарь, а дикарь цивилизованный, который способен на все гадости не по наивности, а по равнодушию или презрению ко всему, что его окружает.

Арбенин – игрок и кутила, но, конечно, не низкого пошиба. Он «зверь» и настоящий «черт», как его аттестует один из его приятелей по игре. Он изверг, расчетливый и холодный мучитель, с чем и сам Арбенин согласен:

Итак, перед нами какая-то загадочная личность, стоящая, впрочем, не одиноко в ряду других знакомых нам типов. Тип Арбенина логически выведен из тех посылок, какие даны поэтом в его прежних поэмах, повестях и драмах. Лермонтов постепенно разочаровывал своих героев во всем: Волина – в семейных чувствах, Арбенина – в семье и дружбе, Радина – в семье, дружбе и любви; у Вадима он отнял свободу, у Измаила – родину и веру. И основной тип, с которого списаны портреты этих разочарованных и обманутых людей, должен был наконец дойти до тех степеней отрицания всех чувств в мире, до каких дошел Арбенин, герой «Маскарада». Он должен был выродиться в самого страшного и индифферентного эгоиста.

Поставленный вне всяких духовных связей с обществом, человек с бурными страстями, Арбенин все же стремился хоть к чему-нибудь приложить тот запас сил физических и духовных, какими его одарила природа.

Он искал какого-нибудь поля деятельности, и он нашел его в игре, т. е. в постоянном риске, который щекотал его нервы. Волнение ему необходимо, и ему все равно, где и при каких условиях он может найти его. Но прошло и это время:

Эти слова Арбенина относились не только к его игре.

Такое состояние душевного «безочарования» почти не поддается анализу – так оно туманно.

Как в «Демоне» Лермонтов создал символический тип, так и в «Маскараде» он незаметно для самого себя перешел за границы действительного мира и, вместо живого человека, дал нам снова какой-то полуфантастический образ; одел своего Демона в модный фрак и заменил сказочную обстановку игорным домом и балом.

Желания Арбенина столь же туманны, как сердечная тревога Демона. Злоба приводит его к преступлению; дружба и любовь сведены либо к расчету, либо к праздной забаве. Он испытал «все сладости порока и злодейства», и не осталось ни одного чувства, за которое мог бы ухватиться, которое могло бы убедить его, что еще стоит жить на свете. Как видим, настроение совсем сходное с настроением Демона до его встречи с Тамарой.

У Арбенина есть своя Тамара: его, как Демона, обновила любовь, такая же страстная, хотя более глубокая; любовь эта гибельна, как и любовь отверженного духа.

В этой любви заключено все эгоистическое счастие Арбенина. С ее исчезновением исчезает и последняя нить, привязывавшая этого человека к жизни.

Да и «что такое жизнь»?

Лермонтов, отнимая у своих героев одно за другим все чувства, за которые душа цепляется в любви к жизни, отнял и у Арбенина последнюю приманку существования; он отнял у него его семейное счастье, которое погибло в страшной катастрофе.

В решении великого вопроса о примирении идеалов с жизнью поэт возвращался к тому, с чего начал. Мы видели, как он, не будучи в силах помирить свои желания и мечты с действительностью, делал часто слишком мрачный и грустный вывод из малого житейского опыта. Мы встречались уже с таким пессимистическим выводом в детских и юношеских произведениях Лермонтова. В лице Арбенина, героя «Маскарада», этот вывод является теперь перед нами как итог целого нового периода жизни поэта в Петербурге. Выслушав исповедь Арбенина, злого, отчужденного от всех и эгоистичного человека, мы можем сказать, что целые четыре года жизни (1832–1837) прошли для Лермонтова бесплодно и не дали его чувствам и мыслям никакого нового направления.

Этическая загадка жизни оставалась загадкой, и поэт опять не решил ее, а разрубил. Мучимый все теми же вопросами – после тщетной попытки заглушить их шумом молодого разгула и светской болтовни – Лермонтов уставал. Когда он пожелал воплотить в одном типе все свои душевные тревоги, он создал Арбенина, житейская философия которого свелась к отсутствию всякого хотения. Герой был одинок, мрачен, не имел никаких привязанностей, кроме единой – своей любви к жене; он был чужд всем вопросам жизни, был совсем лишний человек без желаний в настоящем, с одной лишь памятью о греховном прошлом.

Весь запас душевных движений героя был исчерпан, и нужно было заставить звучать новую струну его сердца, чтобы спасти его речи и поступки от бесплодных повторений и скучного однообразия. Лермонтов сознавал это, но вместе с тем ощущал, что в нем нет того нового чувства, которое могло бы помочь ему сказать новое слово.

Все гневные чувства были уже изведаны – и злоба, и чувство мести, и презрение, и ощущение полного одиночества.

Слова гнева и печали ожидали своей поправки в словах любви. Но чтобы возвыситься до этой любви, поэту нужно было вновь перерешить все вопросы, трудные и неотвязные, которые окутали его душу таким мраком.