Егор Гайдар - Смуты и институты

176 Чернов В.М. Перед бурей. Воспоминания. Нью-Йорк: Изд-во имени Чехова, 1953. С. 387.

177 Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России 1918–1921 гг. Иерусалим: Изд-во «Лексикон», 1987. С. 28.

178 «Прекрасный сам по себе и наиболее справедливый метод извлечения излишков предполагает необходимость предварительного учета не по средним статистическим данным о посевной площади, урожайности, высеве и потреблении, а по конкретному учету сбора хлебов и исчисления излишков по конкретным хозяйствам. Только при таком условии, при условии конкретного учета излишков в каждом хозяйстве имел бы смысл в глазах крестьянского населения и самый метод извлечения хлеба по принципу излишков. Но не надо много думать для того, чтобы понять, что практическое осуществление учета излишков по конкретным хозяйствам дало бы нам прекрасный экономический материал для весьма и весьма ценных выводов о земледельческом хозяйстве деревни, но не дало бы нам хлеба тогда, когда он нужен… Но, с другой стороны, та же жизнь и те же интересы революции требовали наполнения государственных ссыпных пунктов сейчас, неотложно, ибо только таким путем возможно было осуществлять сметные предположения государства по продовольственному вопросу, только при осуществлении продовольственных смет можно было вести гражданскую войну за революцию». См.: Орлов Н. Система продовольственных заготовок. (К оценке работ заготовительных экспедиций А.Г. Шлихтера). Тамбов: Школа Печатников Полиграфического производства, 1920. С. I, III.

179 В письме ЦК РКП (б) всем губкомам партии от 04.09.1920 указывалось: «Разверстка, данная на волость, уже является сама по себе определением излишка». Был изменен и метод подсчета хлебных излишков. Вместо запрещенного в это время подворного учета применялся способ определения посевных площадей и средних урожаев по каждому селению. См.: Давыдов М.И. Борьба за хлеб. Продовольственная политика Коммунистической партии и Советского государства в годы гражданской войны (1917–1920). М.: Мысль, 1971. С. 136, 137. На проходившем в конце 1918 – начале 1919 года Всероссийском совещании по продовольствию «тов. Шлихтер, суммируя опыт заготовок, «констатируя невозможность путем товарообмена извлечь излишки хлеба» для полнейшего использования центрального заготовительного аппарата, рекомендовал метод принудительной хлебной повинности, которая «представляет в настоящее время единственное средство, обеспечивающее максимальное извлечение хлеба». См.: Три года борьбы с голодом. Краткий отчет о деятельности Народного Комиссариата по Продовольствию за 1919—20 год. М.: Третья Типография Полиграфического Отдела М.С.Н.Х. При Наркомпроде, 1920. С. 13–14.

180 В июле 1918 года А. Шлихтер на совещании, проведенном в Вятской губернии, предложил приблизительно определить «количество лишнего хлеба в уезде и общую сумму излишков разверстать при помощи уездного Совета крестьянских депутатов. Совет отобрал хлебные волости, а далее разверстка внутри волости определялась между селениями. Сельское же общество каждого села уже само должно было разверстать свою долю по отдельным домохозяевам». См.: Кабанов В.В. Крестьянское хозяйство в условиях военного коммунизма. М.: «Наука», 1988. С. 177; Орлов Н. Система продовольственных заготовок. (К оценке работ заготовительных экспедиций А.Г. Шлихтера). Тамбов: Школа Печатников Полиграфического производства, 1920. С. 12. «Советы сами стремились переложить расклад разверстки на общество, используя традиционные качества общины: во-первых, общинный разверсточный механизм, и, во-вторых, коллективную ответственность при исполнении фискальных функций. Как отмечалось в отчете Череповецкого губземотдела в октябре 1920 г., община «ныне, как и прежде, продолжает служить основой для круговой поруки в фискальных целях». См.: Кабанов В.В. Крестьянское хозяйство в условиях военного коммунизма. М.: «Наука», 1988. С. 178. (Приводит данные, найденные в РГАЭ быв. ЦГАНХ СССР. Ф. 478. Оп. 6. Д. 2010. Л. 99 об).

181 «Само собой разумеется, что эти сговоры, эти миролюбивые соглашения были бы совершенно неосуществимыми, если бы моя экспедиция не располагала вооруженной силой продовольственного отряда, имевшейся в ее распоряжении. О наличности такой силы знали крестьяне, с которыми мы вступали в договорные соглашения. Они не только знали помимо нас, но знали и потому, что мы не считали нужным скрывать перед крестьянами право пролетарского государства добывать хлеб путем организованного насилия в том случае, если крестьянство совершенно отказывается от поддержки рабочих хлебом хотя бы в тех размерах, какие устанавливались нашим миролюбивым соглашением. Было бы наивностью думать, что хлеб на государственные ссыпные пункты можно было бы добывать не только тогда, еще в 1918 году, но и теперь, спустя три года нашей революции, без принудительного характера разверстки, без реальной угрозы перед крестьянином столкнуться с вооруженной силой в том случае, если он будет упорствовать в выполнении возлагаемых на него государством обязанностей». См.: Орлов Н. Система продовольственных заготовок. (К оценке работ заготовительных экспедиций А.Г. Шлихтера). Тамбов: Школа Печатников Полиграфического производства, 1920. С. V.

182 Вопрос о численности продовольственной армии в 1918–1920 гг. и по сей день спорный. Имеющиеся в распоряжении исследования и источники не позволяют дать на него однозначный ответ. В большинстве случаев оценки колеблются вокруг цифры в 40 тыс. человек. См., например: Стрижков Ю.К. Продовольственные отряды в годы гражданской войны и иностранной интервенции. 1917–1921. М.: «Наука», 1973. С. 21.

183 Некоторые исследователи считают, что именно резкое расширение контролируемой Москвой территории во время 1919–1920 сельскохозяйственного года и спасло режим от катастрофы. См., например: Давыдов М.И. Борьба за хлеб. Продовольственная политика Коммунистической партии и Советского государства в годы гражданской войны (1917–1920). М.: Мысль, 1971. С. 143–167.

184 Хазиев Р.А. Вольное производство и торговля на Урале периода Гражданской войны: функционирование негосударственного сектора экономики. // Экономическая история. Ежегодник. 2001. М.: РОССПЭН, 2002. С. 490.

185 Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия. М.: Воениздат, 1958. С. 57, 58; Умнов А.С. Гражданская война и среднее крестьянство (1918–1920 гг.). М.: Воениздат, 1959. С. 173.

186 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т.40. М.: Из-во политической лит-ры, 1963. С. 17.

187 В своем рапорте, посвященном причинам развала армии, генерал Врангель пишет: «Беспрерывно двигаясь вперед, армия растягивалась, части расстраивались, тылы непомерно разрастались. Расстройство армии увеличилось еще и допущенной Командующими Армией мерой «самоснабжения» частей. Сложив с себя все заботы о довольствии войск, штаб армии предоставил войскам довольствоваться исключительно местными средствами, используя их попечением самих частей и обращая в свою пользу захватываемую военную добычу. Война обратилась в средство наживы, а довольствие местными средствами – в грабеж и спекуляцию… Каждая часть спешила захватить побольше. Бралось все, что не могло быть использовано на месте – отправлялось в тыл для товарообмена и обращенья в денежные знаки…». См.: Лукомский А.С. Из воспоминаний // Архив русской революции. В 22 т. Т.6. М.: «Терра», Политиздат, 1991. С. 135.