Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

17 апреля

В VIII классе я еще в субботу окончил со своими словесницами тот курс, который пойдет у них к экзаменам. Вследствие же особенно неудачного подбора учениц и слабой их работоспособности прошли значительно меньше, чем в предыдущие годы, именно: не успели пройти «Воскресения» Толстого, не коснулись совсем Гл. Успенского и Чехова. Последние уроки я хотел посвятить общему обзору позднейших писателей (сначала Гл. Успенского и др. народников-разночинцев, потом Чехова и послечеховского периода русской литературы). Вчера вечером я старательно готовился, чтобы рассказать это. Но когда пришел сегодня на урок, оказалось, что из девяти словесниц явилось только четверо. Такое небрежное отношение к делу, не раз уже проявлявшееся с их стороны, сильно обидело меня. Поэтому не замечая с их стороны интереса к предмету, я решил больше не заниматься, рассказывать тоже не стал, а вместо этого предложил пришедшим в класс почитать юбилейную статью о Герцене в «Русском вестнике». Так сухо и даже неприязненно расстался я ныне со своими специалистками.

На следующем уроке в VIII классе вышло еще хуже. Ученица Б-ва, которой я недавно поставил двойку, была снова спрошена мной, т<���ак> к<���ак> я находил, что двойка ей не вполне заслужена и надеялся, что она исправится. Но она отвечала опять очень неважно, и я посадил ее на место, решив, что больше, как на 2, она действительно не знает. Б-ва, посидев немного, начала плакать, а потом вдруг повалилась с парты в обмороке, что произвело на класс очень тяжелое впечатление. Урок был прерван, я ушел из класса, а с Б-вой долго отваживались ее подруги и классные дамы. Картина получилась весьма неприятная: изверг учитель, доводящий ученицу до обморока — что может быть лучше? Но главная причина, по-моему, вовсе не я, а болезненное состояние ученицы, с которой, как говорят ее подруги, бывают такие вещи и дома и которая даже и по виду производит впечатление больной (ни кровинки в лице!). Я могу себя обвинить разве только в первой двойке, которую я поставил без достаточно основательной проверки ее знаний. Сегодня же я спросил ее, наоборот, с целью исправить. Но она сегодня же как раз получила 2 и за сочинение. Эта неприятность, волнение при ответе и новая неудача — все это и ударило ее по больным нервам — и в результате такая тяжелая сцена!

18 апреля

Сегодня был последний урок педагогики в VIII классе. Я говорил им об экспериментальной педагогике и демонстрировал атлас личности. Хотел было еще поговорить кой о чем на прощанье, но не хватило времени, и дело кончилось как-то без конца, не так, как бы я хотел. Устраивать же лишний урок только для разговоров я не счел удобным, т<���ак> к<���ак> время для учениц теперь дорого.

19 апреля

Сегодня покончил занятия и в двух восьмых классах. Отношения с этими классами, да еще с VI, у меня весь год были хорошие. В последний урок я, спрашивая некоторых семиклассниц, старался подвести итоги пройденному в нынешнем году, причем больше обращал внимания на общественное значение произведений каждого писателя и выяснял взгляды их на искусство. С VII нормально расстались, несмотря на недавний инцидент с Б-вой, вполне мирно. А в VII пар<���аллельном> под конец урока сами ученицы начали прощаться со мной, и я покинул класс с весьма теплым чувством, пожелав им успеха на экзаменах.

21 апреля

Вечером был педагогический совет о выпускных классах. На нем же разбирали списки книг и пособий, выписываемых для будущего года. А сверх того молодая учительница Е-ва, поднявшая вопрос о введении прямого письма, представила свой доклад на эту тему, и большинством голосов вопрос решен в пользу прямого письма. Но директор хотя и пошлет ходатайство в округ, однако считает его безнадежным, т<���ак> к<���ак> еще недавно по начальным школам здешнего округа вышло распоряжение (разумеется, без всякой мотивировки!) об изъятии прямого письма из употребления.

Обсуждали еще сегодня циркуляр с предложением ввести в гимназиях домоводство. Но за неимением в местной гимназии средств решено от введения этого предмета отказаться. Пришлось зато выписать несколько бесполезных книг, навязываемых Ученым комитетом, хотя средств у гимназии не хватает даже на книги более необходимые.

25 апреля

В VII и VIII классах начались экзамены, которые протянутся больше месяца, до начала июня. Лучшая пора года для учащихся по обыкновению пропадает, занятая усиленной зубрежкой, с нервным напряжением, бессонными ночами, истериками и обмороками. Пропадет это время и для ученья. И вместо того чтобы подвинуться вперед или спокойно, связно, под руководством учителя повторить старое — пойдет опять скачка с препятствиями, в лучшем случае приводящая к тем же годовым баллам, а в худшем сводящаяся к простой лотерее, при которой часто получают пятерки ученицы, занимающиеся вместо года только три дня, и знающие особы, иногда из-за случайности или нервного состояния проваливаются.

Ныне этот элемент случайности еще больше у нас, чем обычно. (Сегодня в 12 часов дня пришли темы по словесности и математике из округа, чего раньше не бывало. Хорошо еще, что по словесности восьмиклассницы уже начали писать на тему, выбранную директором из предложенных мной. А то могла бы получиться весьма неприличная история, так как не могут же люди, сидящие в своих канцеляриях, знать, как какого писателя разбирали, как освоили, на что обращали внимание при прохождении курса.

В V классе сегодня опять вышла неприятность из-за классной дамы В-вой, которая, кроме вреда, ничего не приносит, ничего не делает и только портит отношения между ученицами и зрителями. Раздавая работы пятиклассницам, я был расстроен их небрежным исполнением и многим выговаривал за это, а когда начал спрашивать урок и спросил уже спрошенную в эту четверть ученицу, остальные, тоже не знавшие, видимо, урока, начали друг за другом выходить из класса, так что одновременно исчезло около восьми учениц. Классная же дама, по обыкновению, занялась своим рукодельем и не останавливала учениц, которые, впрочем, и не считали нужным спрашивать ее разрешения. Тогда пришлось уже мне вмешаться в это дело и остановить дальнейшие попытки удаления. Но классная дама и тут, видя, что я против выхода, не позаботилась уйти из класса и пригласить вышедших назад, вследствие чего они совсем не возвращались. Все это раздражило меня, и урок шел весьма напряженно: мое настроение передавалось и ученицам. И все лишь из-за того, что классной дамой состоит особа, не желающая ничего делать — от которой все замечания и выговоры отлетают как горох от стены. Поэтому я решил прибегнуть к новому средству и записал весь этот инцидент в классный журнал, причем назвал только классную даму, фамилий же учениц не помещал, так как я их не считаю виновными. Интересно также отметить, что, когда я говорил об этом с начальницей, она, принимая мою сторону, настаивала, что В-ва распустила класс, а мое замечание о том, что она портит отношения между классом и учителем, ей показалось, видимо, несколько странным, для них это вовсе несущественно.