Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

30 мая

Узнал, чем объясняется хорошее исполнение экзаменационной работы шестиклассницами. Дело очень просто. У них были запасены с собой учебники и «шпаргалки» с заранее написанными сочинениями на разные темы. Во время экзамена мне приходилось иногда уходить из класса, оставляя их с классной дамой В-вой (которую во время классных сочинений в течение учебного года теперь уже не пускают в класс, заменяя кем-нибудь другим). Пользуясь ее «благосклонностью», ученицы открыто «сдували» и с учебника, и со «шпаргалок». А классная дама следила только за тем. чтобы я внезапно не застал их за этим занятием, и предупреждала учениц о моем приближении. Благодаря такому беззастенчивому мошенничеству, развращающему класс, все, кто менее стеснялся, написали хорошо (попались только списавшие с учебника). Более же честные девушки, презиравшие такие приемы, писали сами, и у них вышло, конечно, хуже. Таким образом, выставляя экзаменационные баллы, я, собственно говоря, оценивал степень бессовестности учениц, систематически развращаемых своей классной дамой. А между тем экзаменационным баллам (за одно, и притом написанное таким образом сочинение) приходится отдавать преимущество перед годовыми, выведенными, по крайней мере, на основании восьми письменных работ и 4–5 устных ответов. Все это еще ярче оттеняет случайный характер экзаменов, имеющих в то же время такое решающее значение. Такие же «педагоги», как В-ва, не приносящие ученицам ничего, кроме вреда, пользуются любовью у теперешней беспринципной молодежи и поддерживаются как начальниками типа Б-ского, к которым они умеют подслужиться, так и черносотенной прессой.

31 мая

На днях на проверочном экзамене в III классе (получивших два на письменном) «провалилась» одна ученица, и хотя это особенного значения еще не имело, т<���ак> к<���ак> обрекало ее только на осеннюю переэкзаменовку, однако вызвало с ее стороны сильный истерический припадок. Оказывается, дома содержат ее в большой строгости и, отправляя на экзамен, сказали, чтобы она и домой не приходила, если провалится. Утешавшая ее классная дама хотела сама проводить ее, чтобы умилостивить родителей. Но девочка просила не ходить, говоря, что ей тогда еще хуже достанется. Не обусловливаются ли очень часто такие школьные инциденты и большая чувствительность детей к разным двойкам, переэкзаменовкам и т.п. именно ненормальными семейными условиями? Ведь родители сплошь и рядом вместо того, чтобы вникнуть в причины неуспешности детей и помочь им, прибегают только к мерам строгости. Еще чаще сами же родители сваливают неуспешности детей на школу, обвиняя в присутствии детей самих педагогов. А все это создает и у учащихся, вместо нормального отношения к делу или чувство страха, или мысли об обиде, несправедливости. И на этой почве вырастают пышным цветком разные школьные инциденты (вроде истерик, самоубийств и т. д.), которые особенно развились за последние годы.

1 июня

Наш председатель не только не ходит в гимназию, но и не принимает никого из нас лично. А если кому надо переговорить с ним по делу, то посетитель, сидя в коридоре гостиницы, должен написать на записке что надо и послать в номер с официантом; а председатель запиской же даст ответ, иногда, впрочем, не сразу, а часов через семь. Бумаги и резолюции он пишет. Значит, вовсе не болен. К чему же тогда все эти китайские церемонии? А до чего он мелочен и глуп! Не будучи в состоянии «поддеть» начальницу на чем-либо существенном, он все-таки продолжает писать о ней корреспонденции в «Стреле». И о чем только не пишет! В одном из последних номеров, например, напечатано, будто начальница нарочно устраивает в гимназии сквозняки, чтобы простудить Б-ского; что она «развела» в гимназии крыс и т.п. Кто же, кроме самого Б-ского, не раз спорившего с ней из-за открытого окна, мог все это написать? Так же не скрывает он своего авторства и в других случаях. Например, сразу после того, как попечительский совет отказал ему в пособии, появилась корреспонденция, где и попечительский совет изображен как левый. Не скрывает он и своих связей с союзниками. Когда, например, попечительский совет заслужил Высочайшую благодарность за телеграмму, Б-ский в протоколе написал, что телеграмму с попечительским советом он не посылал, т<���ак> к<���ак> послал ее вместе с председателем местного отдела Союза русского народа.

3 июня

1 июня все экзамены в нашей гимназии кончились. Семиклассницы, желая ознаменовать окончание курса, решили устроить вечеринку. Но педагогического совета еще не было, и из-под ведения гимназического начальства они еще не вышли. Поэтому, хотя вечеринку устраивали в частном доме, у родителей одной семиклассницы, но, напуганные сумасбродством председателя, все опасались, «как бы чего не вышло». В самом деле, узнай он о такой невинной вещи, разве не мог бы он явиться туда с нарядом полиции? И вот — в ограждение от этого, с позволения сказать, педагога — хозяин дома принужден был заявить о вечеринке в полицию, хотя о таких домашних празднествах здесь не принято заявлять. На вечер были приглашены кроме гимназисток и все преподаватели старших классов. Таким образом, наши ученицы ясно подчеркнули свое доброе отношение к нам. Была приглашена и начальница. Б-ский же, конечно, приглашения не получал. А он, возмущаясь нами и настаивая на нашем увольнении, пишет в «Русском знамени»: «Хоть бы родителей пожалели, а о дочерях уж и говорить нечего!»

4 июня

Сегодня был последний в этом году педагогический совет. Б-ский даже и на него не пожаловал, поручив председательство начальнице. Совет потому прошел мирно. Решения принимались единогласно. Даже В-ва и Ч-ва, чуя, видимо, недолговечность своего патрона, повернули фронт и голосовали вместе с остальными. Результаты экзаменов оказались очень хорошими в VII и VIII классах. В VIII почти совсем нет троек. А в VII классе из 30 учениц у 10 вышли медали (4 золотых и 6 серебряных). Таким образом, наша гимназия, которую так «честит» ныне черносотенная пресса (вернее — наш «собственный корреспондент» — Б-ский), работает вовсе уж не так худо.

В частной гимназии в этот день был еще экзамен. И одна шестиклассница, получив 2 по алгебре, вне себя, в одном платье выскочила на улицу и со слезами бросилась бежать, угрожая утопиться. За ней бросились ее подруги, реалисты, публика. Наконец, уже около нашей гимназии ее остановил какой-то офицер и завел в ограду. Прибежавшая туда с совета наша начальница застала ее рыдающей и поддерживаемой офицером, а у ворот собралась целая толпа зрителей. Завели девушку в помещение нашей гимназии, стали утешать, послали сказать и в частную гимназию. Наконец, приехавшая оттуда классная дама увезла ее с собой. Хорошо еще, что все кончилось благополучно. А между тем причина такая, в сущности, ничтожная. Ведь при этой двойке она могла вполне поправиться еще на осенней переэкзаменовке и благополучно перейти в следующий класс. Крайне тяжело, конечно, доводить учениц до такого состояния, но что же, с другой стороны, делать преподавателям, если работа учениц, действительно, больше двойки не заслуживает?