Николай Шубкин - Повседневная жизнь старой русской гимназии

31 марта

Официально теперь пасхальные каникулы, но фактически я все равно целые дни занят. На праздники набрана у меня целая гора сочинений, и все их надо проверить, потому что на Фоминой опять получу работы из двух классов, а там начнутся письменные экзамены. Вот и отдыхай тут!

Удовольствия от проверки очень мало. За орфографию то и дело приходится сбавлять баллы, ставить двойки и единицы. Да и как может она улучшаться, когда родители на это не обращают никакого внимания! Правда, теперь, когда уже на половине последняя четверть, некоторые «взялись за ум» и, чтобы не платить за дочь второй год, пригласили репетиторов. Но разве в такой срок можно что-нибудь исправить! И ведь так поступают вовсе не какие-нибудь бедняки, а люди вполне обеспеченные и даже прямо-таки богатые. Но находятся и такие, что даже теперь не считают нужным позаботиться о своих дочерях. Вот домашнее сочинение дочери одного обеспеченного юриста. Она все время пишет на двойки и единицы. Не изменила себе и на этот раз: за сочинение пришлось поставить «кол». В результате, конечно, будут слезы девочки, переэкзаменовка и недовольство, если не жалобы, родителей. А кто же в этом виноват?

Невольно вспоминаешь с благодарностью, как внимательно следил за моими занятиями и помогал мне писать сочинения мой покойный отец, сам учившийся на медные гроши, не нюхавший даже средней школы и, однако, находивший и время, и уменье помогать в учебных занятиях своим детям.

1 апреля

Газеты принесли известие, что попытка улучшить материальное положение педагогов женских гимназий вызвала конфликт Думы с Министерством, которое, сводя свои ведомственные счеты с Думой, отказалось принимать участие в разработке этого законопроекта. Таким образом, из-за этих личных счетов мы опять остались у расколотого корыта. А между тем теперь не только все средние школы (мужские гимназии, реальные училища, кадетские корпуса, духовные семинарии, коммерческие училища) перешли уже на новые, почти втрое повышенные оклады, но те же оклады распространяют и на некоторые учебные заведения ниже среднего. Так, сравняли с мужскими гимназиями духовные училища и, кажется, уже провели закон об уравнении с ними в окладах учительских семинарий, где от преподавателей совсем не требуется даже высшего образования. Еще с осени повысили оклады и в Мариинских женских гимназиях. И только наше Министерство смотрит на свои женские гимназии как на каких-то пасынков. Не удосужившись внести о женских гимназиях своего законопроекта даже два года спустя после введения новых штатов мужских учебных заведений, министерство теперь ополчилось на Думу за ее инициативу в этом отношении. А при таком отношении Министерства думский законопроект едва ли когда увидит свет. И придется нам сидеть на прежних ничтожных окладах, когда даже низшие учебные заведения (духовные училища, учительские семинарии) перешли на новые. И все, по-видимому, только из-за того, что эти гимназии — женские. Не дождаться, — видимо, женским гимназиям чего-либо доброго от тех господ, которые видят все назначение женщины в посещении отдельных кабинетов разных «Медведей»!

6 апреля

Первый день Пасхи. Ночью был у Христовой утрени в гимназической церкви. Залитая огнями и мило украшенная цветами церковь была полна девочек в белых передниках, нарядных и настроенных весело, празднично. Вот кончилась утреня. Гимназистки хлынули из церкви, и началось оживленное христосование и между собой, и с некоторыми из учительниц. На радостные возгласы звонких, юных голосов: «Христос воскресе!» я отвечаю: «Воистину воскрес!» — и старшим ученицам дружески пожимаю руки. Но вот ко мне во второй раз походит восьмиклассница Т-ва, с которой немного времени назад я похристосовался за руку. Она, восторженно смотря, снова говорит: «Христос воскресе!» И когда я снова отвечаю рукопожатием, Т-ва начинает настаивать, чтобы я похристосовался «по-настоящему». Я во избежание скандала поспешил скорее отделаться от нее, сказав, что христосуюсь только так, т.е. без поцелуев. Этот отказ, видимо, больно задел девушку, не взвесившую все неудобство такого «христосования» учителя с ученицей в стенах гимназии. И когда мне через некоторое время пришлось идти мимо нее, она с самым расстроенным видом сорвалась с места и ушла из церкви домой. А между тем, похристосуйся я с ней, какие толки вызвало бы это и среди учениц, и в городе, особенно среди разных моих «доброжелателей»!

12 апреля

Вчера восьмиклассницы устроили вечеринку в гимназии. Вечеринка носила очень скромный, домашний характер. Гостей (посторонних) было всего человек 10. Из педагогов были приглашены я, математик и начальница. Благодаря такому небольшому числу гостей ученицы чувствовали себя по-домашнему. Никакого официального концертного отделения не было, но отдельные ученицы пели, играли на рояли, было и общее пение. Танцевали мало. Но зато были игры как на обычных домашних вечеринках. В общем и хозяйки, и гости остались, по-видимому, довольны.

29 апреля

Экзамены уже идут (пока еще письменные). Но теперь у нас в гимназии другая злоба дня. Это конфликт начальницы с частью педагогов. Исходной точкой здесь послужило то ненормальное положение, которое занимают у нас классные дамы с начальницей во главе.

Придя в зал, где сидели ученицы (экзамен был письменный), я заметил, что вопреки правилам и обычным порядкам некоторые семиклассницы сидят не по одной, а по две на парте, а парт для рассаживания их в зале не хватает. Когда я сказал об атом начальнице, которая и должна была заранее об этом позаботиться, та обиделась и недовольным тоном стала говорить, что парт в гимназии не хватит и т.п. А в заключение этого препирательства вполголоса бросила мне: «Не фыркайте! Раздавайте бумагу». Оскорбленный словами начальницы (которые притом же могли слышать и близ сидящие ученицы), я ушел из зала в соседнюю комнату, где был председатель. С ним еще до этого был у меня не особо приятный разговор, т<���ак> к<���ак> он забраковал все три представленные мной темы (чего за 7 лет моей службы ни разу не бывало), навязывая мне свою, и едва согласился на компромиссное решение. Когда я начал разговаривать с председателем, в комнату вошла начальница и, обратившись к нему, начала раздраженным тоном жаловаться на меня: «Что это такое?! То ему классные дамы негодны, то парт мало в зале! И считал бы сам, сколько у него учениц! И за кого он считает меня, заставляя исполнять такие обязанности?!» Я стал возражать насчет парт, отстаивая законность своих требований (парты действительно нашлись, и их в это время уже таскали), но не счел удобным упоминать о том оскорблении, которое начальница мне только что нанесла.