Владимир Джунковский - Воспоминания (1915–1917). Том 3

Такое совещание я и устроил на другой же день, оно прошло совершенно гладко и выработанные здесь положения вполне соответствовали тем, с которыми я шел в академию и впервые переступал ее порог в качестве директора. На первой конференции педагогического комитета я докладывал об этом распределении, как результат соглашения и притом взаимного соглашения.

Я так подробно изложил это событие, потому что свидание с инспектором и распределение функций было самым трудным моментом начального периода моей работы в Академии. Психологическое содержание этого момента сводилось к молчаливому соизмерению сил друг друга. Для себя я не сомневаюсь в конечной победе, т. к. имею дело с моральным ничтожеством: теперь он идет на натянутых вожжах и в шорах, ничего не делает, но показывает вид, что делает, шепчется и будирует по углам, исчезает при моем появлении, но, кажется, его компания проиграна безнадежно, так как даже пресловутая оппозиция по частям, но покоряется. Пробным камнем в этом отношении было другое важное событие. В первый же день моего знакомства с преподавателями на переэкзаменовках (16 августа) глава оппозиции и самый умный из них (Зернов [320]) подал мне бумагу о прибавках на дороговизну, выработанных комиссией, избранной педагогическим комитетом в одном из весенних заседаний. О ней я был осведомлен из протоколов, мною просмотренных. На вопрос, каково мое мнение по содержанию бумаги, я, не читая ее, ответил: о том, что теперь страшная дороговизна, что учительское содержание недостаточно – двух мнений не может быть, но есть в этом деле одна сторона, поразившая меня еще при ознакомлении с протоколами педагогического комитета – это неуважение к совету академии; как мог педагогический комитет – орган, ведающий учебные дела, – ставить и решать вопросы в официальном заседании, те, которые относятся к компетенции Совета, без его согласия, поручения и т. п. Я десять лет работал в преподавательской среде, до последнего времени был представителем педагогического комитета Алексеевского коммерческого училища по его выбору в попечительном совете (аналогичном совету академии) и строго держался принципа взаимного уважения к компетенции каждого органа, так как только такое уважение гарантирует и авторитет педагогического комитета.

Он согласился со мной. И только после этого я сказал, что я мог бы отвергнуть бумагу как незаконную, но, так как я не ответственен за педагогический комитет, в котором я не председательствовал, то я сделаю так, как угодно ему и его товарищам, т. е. я могу передать Совету, но пусть он спросит товарищей и доведет до их сведения и мою точку зрения. На его вопрос, может ли комиссия продолжать свою работу по финансовым вопросам, я ответил – как официальная комиссия, имеющая право вносить свои постановления в педагогический комитет, – нет, но как частное собрание преподавателей, которое изучает интересующий их вопрос, – пожалуйста. Ответа, что делать с бумагой, я до сих пор не получил, и она лежит у меня, частным образом я осведомил с содержанием ее С. М. Долгова.

И, как ни странно, мои отношения с Зерновым с его стороны проникаются все более заметным уважением.

Конечно, вопрос о прибавке на дороговизну меня очень заботит, и он, без сомнения, подвинется, и, если бы он не осложнялся проблемой внутренней политики, я для себя решил бы его в положительную сторону. Но дело в том, что преподаватели Академии сравнительно с другими учебными заведениями стоят в лучших условиях, с другой стороны – авторитет Совета, как хозяина школы сильно поколеблен, и его, безусловно, необходимо поднять. Но правда и то, что дороговизна страшная. Я много думаю над выходом и такой выход намечается. Позвольте мне написать о нем отдельно. На мой взгляд, необходимыми условиями такого выхода должны быть: чтобы он полагал предел аппетитам, которые, по моим наблюдениям, очень разрослись в Академии, чтобы он не подрывал жизненных средств учреждения. Во всяком случае, не нужно с ним торопиться. Я очень зорко слежу за настроением, и оснований для такой торопливости нет. В этом смысле я говорил и с С. М. Долговым, хотя для меня было бы безусловно спокойней удовлетворение их желаний. Но такое спокойствие не в интересах школы.

Я буду счастлив свидеться с Вами и в личной беседе изложить подробно другие моменты ближайшего прошлого. Я имел случай познакомиться уже со старшими классами. На их отношение к делу, аккуратное посещение уроков и т. п. мною обращено усиленное внимание.

Знакомлюсь теперь и с преподавателями путем посещения уроков. В их составе произошло некоторое изменение. Ушел профессор Петров [321] – ветеран Академии, организатор товарного кабинета. Его уход является естественным концом давнишнего отдаления от средней школы. Докладывая Совету об отставке профессора Петрова, я счел своим долгом следующими словами отметить его заслуги пред Академией:

«В лице профессора П. П. Петрова, покинувшего Практическую академию вследствие своего расстроенного здоровья, наша школа лишилась одного из наиболее ярких представителей научной мысли и неутомимого работника на педагогической ниве. За 32 года непрерывной преподавательской деятельности Петр Петрович совершил полный переворот в постановке курса своеобразной и важнейшей отрасли специального образования – курса товароведения и технологии. Надо знать как было поставлено преподавание этого предмета в Академии до Петра Петровича, чтобы судить, какие крупные и существенные перемены произвел он за время своей службы в этом отношении. Тридцать два года тому назад курс товароведения имел исключительно теоретический характер, почти без всяких учебных пособий и преподавался в форме лекций. При таких условиях знания воспитанников не могли быть прочными и достаточно содержательными; им не доставало практических сведений и навыка разбираться в качествах товаров. Петр Петрович перестроил весь свой курс с самого основания. Он первый из русских товароведов организовал в 1885 году практические занятия, сперва в виде опыта во внеурочное время, а затем, когда среди учащихся возрос интерес к этим занятиям и польза, приносимая ими, сделалась для всех очевидной, практические работы по товароведению вошли в состав обязательной программы академии. Для правильной организации работ необходимы аппараты и коллекции образцов, и Петр Петрович приложил громаднейшую энергию к собиранию всевозможных коллекций, относящихся к области товароведения, с самыми малыми затратами из средств академии, постепенно приобретая все необходимые машины. Благодаря настойчивым трудам Петра Петровича составился огромный по размерам и поразительный по систематичности и богатству собранных образцов кабинет-музей, которым справедливо гордится академия. Ему же принадлежит организация товарной лаборатории с богатой коллекцией приборов, необходимых для практических занятий. Все начинания Петра Петровича в области преподавания товароведения получили широкое распространение, и в настоящее время практические занятия введены в учебные планы и организованы во всех коммерческих училищах. В помощь преподавателям этого предмета Петром Петровичем вместе с другим преподавателем академии А. В. Новицким составлено весьма ценное по своему содержанию руководство к постановке практических занятий. Кроме того, по предложению съезда деятелей по коммерческому образованию в 1902 году Петр Петрович и профессор Никитинский, при участии других московских товароведов, издали солидный труд по технологии и товароведению [322], богатый содержанием и глубиной научной разработки.